Войтех Стеклач - Алеш и его друзья

Но солнышко плевать хотело на то, что Мирек испытывал к нему доверие, так что на вокзал мы попали не на полчаса, а на час позже, и более двух часов пришлось ждать следующего поезда.

Но пока нас это не беспокоило, мы не ссорились и даже радовались, что целую ночь проведем в клубе и дадим «Барахолке» имя.

В привокзальном ресторане мы купили бутылку пепси и торжественно двинулись к трамваю. Правда, до этого Мирек осторожно огляделся:

— Ха, родные края. Надеюсь, родителям не взбредет в голову прогуляться вечерком. Вот будет номер.

Мы с Чендой заволновались, но уговаривали друг друга, что вряд ли родители сейчас выйдут из дому, это же глупо.

— Представляешь, если бы я сейчас встретил папу! — зашептал Ченда. — Он бы мне устроил допрос: ты почему не на экскурсии? Значит, ты мне лгал! Признавайся! Бац!

Это слово, напомнившее о возможных последствиях разоблачения нашей изощренной хитрости, прозвучало в Чендиных устах столь убедительно, что мы на всякий случай предпочли красться вдоль стен домов, словно шайка злодеев.

Лишь возле клуба мы перевели дух.

— Надеюсь, за нами никто не следил, — сказал я с облегчением, и Мирек отпер дверь.

Было темно, мы зажгли на столе свечу, а Ченда потер руки, вытащил из рюкзака пепси и спросил нас с Миреком, как мы себе представляем церемонию наименования клуба.

— Очень просто, — сказал Мирек, — возьму бутылку пепси, трахну ее о дверь, а вы вдвоем заорете «ура».

— Минутку, — возразил я. — Во-первых, непонятно, почему именно ты разобьешь бутылку, а во-вторых, это делается не так. Когда дают название пароходу, никто не разбивает бутылку просто так, рукой, нужно привязать к ней веревку, веревку натянуть и отпустить, чтобы бутылка ударилась об дверь.

— Ясно, — Ченда пододвинул круглый стол к двери, вытащил из рюкзака веревку и один ее конец привязал к верхней части дверной рамы, а другой обмотал вокруг горлышка бутылки с пепси.

— Так, — одобрил я. — Теперь я выйду наружу, вы закроете дверь, а когда услышите удар — это я брошу бутылку в дверь, — кричите: «Слава!»

— Или «ура»! — заметил Мирек.

— Все равно, — согласился я и, когда ребята закрыли дверь, размахнулся и бросил бутылку.

— Слава! Ура! — послышалось из клуба.

— Можете спокойно вылезать, — закричал я с досадой, — бутылка не разбилась!

Хотя я и треснул как следует бутылкой о дверь, она осталась цела.

— У меня идея получше, — сказал Ченда, — кидаем ее в дверь все вместе.

— Отлично, — согласился Мирек. — Взялись за бутылку! Раз, два, три!

Удар напоминал выстрел из пистолета, мы закричали:

— Ура! Слава! Да здравствует «Барахолка»!

Но Ченда вдруг вытаращил глаза:

— Смотрите!

Радуясь и ликуя, мы даже не взглянули на дверь. В ней зияла порядочная дыра, в которую запросто пролетела целая и невредимая бутылка.

— Ничего не получается, — сказал я, — так мы скорее разрушим, чем назовем клуб. Придется разбить бутылку иным способом.

— А как?

— Камнем. — И Ченда отвязал бутылку.

Он положил ее на бревна возле клуба, подобрал камень и размахнулся. Но не попал.

Мы с Миреком повалились на землю, потому что прямо на уровне наших голов летела примерно метровая доска, которую привел в движение Чендин камень. Она взметнулась в воздух, точно грабли, когда на них наступишь.

— Знаете что, откроем бутылку как обычно и обрызгаем дверь, — предложил Мирек. — Если мы будем и дальше продолжать в том же духе, мы не только разрушим «Барахолку», но и сами погибнем под ее обломками.

— Точно, — облегченно вздохнул Ченда и зубами открыл бутылку — он это умеет.

— Нарекаем тебя, клуб, именем «Барахолка»! — вскричал Мирек, плеснул пепси на дверь и передал бутылку мне.

— Будь нам добрым прибежищем в скверные времена! — воскликнул я, плеснул пепси и передал бутылку Ченде.

— Да здравствует «Барахолка»! — вскричал Ченда, вылил на дверь остатки пепси, и мы все трое обнялись.

Мы так радовались, что Ченда не удержался, схватился за веревку, качавшуюся над дверью, и изо всех сил оттолкнулся от земли. Сначала он закричал: «Ура!», потом: «Ай!» и наконец: «Ой!». В отличие от бутылки ему не удалось пробить закрытую дверь.

— Вот будет шишка! — радовался Мирек, когда Ченда, сидя на земле, растирал себе лоб.