Илга Понорницкая - Эй, Рыбка!

Надо было составить предложение со словом «тюль».

Я услышала, как одна девочка быстро прошептала другой:

— Тюль — слово мужского рода. В этом вся фишка…

Поэтому я написала: «Рыбаки выловили большого тюля».

Потом еще подумала и переправила на «Рыбаки выловили тюля средних размеров».

В самом деле, тюлька — это совсем маленькая рыбка. А тюлень — он ростом с человека или еще больше. А тюль, наверно, — это что-то среднее между ними…

— А что у вас на окнах висит, не тюль? — спросила Наташа Ярцева, когда мы обсуждали, кто что написал.

Я ответила:

— У нас там кисея…

— Сама ты кисея! — говорит мне одна из «бэшек». Даже не знаю, как ее зовут. Все «бэшки» одинаковые.

И все они смеются.

Правда, я одна сделала последнее задание. Но оно было необязательное. Только для тех, кто сделал все остальное. И у кого еще осталось время. А я начала сразу с него.

Там надо было сочинить новую сказку. Так, чтобы не было ни бабы Яги с Кощеем, ни гоблинов. В общем, чтобы совсем новые герои. И я придумала про рыб, которые живут в круглом аквариуме. У них все как у нас. В школе для мальков проходят, что земля круглая. А дальше проходят про инопланетян. Все эти рыбки — телескопы. В свои телескопические глазки они наблюдают за инопланетянами — за нами. Аквариум стоит, как будто, в нашем классе, а у нас есть, за чем понаблюдать. Или за кем…

Когда мы бесимся на переменах, рыбки жутко хотят к нам. Ан нельзя! Еще не придумали таких скафандров… И вот однажды нашелся такой ученый телескоп…

И я задумалась, из чего он мог сделать скафандры. Из водорослей? Нет, не то…

Но тут дежурная учительница, увидев, что я не пишу, подошла, и, глянув в мой листочек, ахнула. Она принесла мне другой листочек и велела сейчас же отвечать на основные вопросы.

Я успела ответить не на все, и с тюлем у меня вышло неправильно.

На следующий день мы ходили на реку — нас только завели в воду и сразу вывели оттуда, а вечером Кирпич приехал нас забирать.

Всех «бэшек» у автовокзала встречала мама одной из них, и Кирпичу надо было отвести по домам только меня и Гену Минаева.

По дороге меня так и подмывало спросить, помнит ли Кирпич свое обещание освободить меня от практики. Ведь тогда я могла бы выполнить клятву, данную ребятам, и мне бы ничего зато не было. Но я боялась спрашивать при Генке. От него всего можно ожидать. Вдруг он скажет, что для него счастье — поработать в теплице под присмотром ботанички, и он заболеет, если его такого удовольствия лишат. Что ему еще остается делать в каникулы! Только ходи, работай… Вот пусть и работает! Поэтому я ждала, когда мы останемся вдвоем.

Гена жил ближе к автовокзалу, чем я. Мы с Кирпичом поднялись в квартиру и сдали Гену с рук на руки его родителям. Они оказались маленького роста — гораздо меньше Кирпича и меньше моих родителей. И они уже старые.

Потом мы идем отводить меня. И тут я спрашиваю у Кирпича о практике.

— Не любишь работать в теплице? — спрашивает он в ответ.

— Люблю, — вру я ему. — Но вы же обещали…

— Если любишь, то считай, что тебе не повезло, — говорит Кирпич, и до меня не сразу доходит, что он имеет в виду.

Если любишь работать — тогда не повезло. А если я не люблю — то, значит, все наоборот?

Я боюсь поверить, что все обошлось, и тут он продолжает:

— В ближайшие дни никто из учеников не будет проходить практику. Ее придется отложить. Школьное руководство еще не решило, кто будет заниматься с вами вместо Светланы Павловны. В больнице она, судя по всему, пробудет еще долго.

— Она заболела! — ахаю я.

У меня не получается изобразить обеспокоенность. И в голосе — одна лишь радость.

— У нее инсульт. Ты знаешь, что такое инсульт? — говорит Кирпич. — Впрочем, откуда тебе знать… Ей стало плохо. И она может умереть. От этого умирают. Или на всю жизнь остаются инвалидами. И знаешь, почему ей стало плохо?

— Почему? — машинально спрашиваю я.

— Вандалы разорили школьную теплицу. Мало того, что разбросали семена, повыдергали саженцы — не пожалели и рыб в аквариуме.

— Рыб? — снова спрашиваю я.

— Все содержимое аквариума просто выплеснули вон. Конечно, рыбки сразу же погибли. На воздухе они страдают так же, как мы страдали бы от огня…

Он говорит так же, как Ирка.

Что же получается? Выходит, они обвинили нас в убийстве рыбок? Нас? Стоп! Откуда они знают, что в теплице были мы?

— А может, это вообще сделали не из нашей школы? — спрашиваю я.

Он отвечает, что хулиганов, к сожалению, никто не видел. Одно понятно — это были дети. Они пролезли через щель в окне. Взрослому там не протиснуться.