Виталий Нестеренко - Лесная неделя, или Для чего человеку ружье

— А это что пахнет? — Я наугад выхватил из шуршащей, неугомонной своей постели первую попавшуюся травинку.

— Да то ж полынец! — радостно воскликнул Петрович и зашуршал, стал умащиваться поудобнее.

Я тоже попробовал устроиться поуютнее и представил себе наш дом: мама подходит к моей постели, одеяло поправит, что-нибудь ласковое скажет. И папа тоже… Хотя он сейчас, может, спит еще походнее, чем я. Где придется. Он такой, его работа приучила. И армия тоже.

— Чего примолк? — спросил Петрович. — Дремлешь?

— Не-а! — сказал я и нашел чабрец. Нашел и обрадовался. Папа сколько раз в степи за городом давал мне нюхать. Я его хорошо знал, потому и обрадовался: оказывается, чабрец не только у нас есть, и в лесу — тоже. Старый знакомый!

— Чабёр! — сказал потеплевшим голосом Петрович, и так мне это понравилось, что мы оба одинаково думаем насчет этой пахучей до вкусного травки, — я взял и пересказал Петровичу одну историю про чабрец. Мне ее папа рассказывал.

Давным-давно, в старину, уехал один человек далеко от дома и долго не возвращался. Его очень ждали дома, а он все не ехал и не ехал назад — забыл свой дом. Тогда послали к нему гонца и наказали, чтобы он, как придет, спел самую хорошую песню, но тот человек все равно не вернулся домой. Послали еще одного гонца и велели рассказать тому человеку, что никак не хотел возвращаться, какие красивые зори над рекой и как вообще хорошо живется в родном краю. Пошел гонец, рассказал, а тот опять не вернулся. И тогда послали третьего гонца и дали ему чабреца пучок. Пусть он, значит, даст понюхать, чтобы вспомнил человек, как пахнет родная степь и родная земля. Как понюхал человек чабрец — так сразу все вспомнил и вернулся домой.

Я рассказал, а Петрович молчит.

— Спите? — спрашиваю.

А он вздохнул и говорит:

— И откуда ты это знаешь?..

Мы помолчали. Я думал опять о маме, о том, где сейчас папа ночует, может, у него даже сена никакого нет, мало ли что…

Было слышно, как за дощатой нетолстой стеной тихо шумит лес. Птица какая-то крикнула. Но я не стал спрашивать у Петровича, что за птица. Пахло вкусно чабрецом, полынью, еще чем-то Я стал вспоминать чем; вспоминал-вспоминал и заснул.

Да так заснул, что разное-всякое приснилось. Бывает, что спишь-спишь, а ничего не приснится. Вспомнить даже нечего, как будто и не спал совсем. А тут такое приснилось — даже сам не знаю, какое…

После крика непонятной птицы — спросонья она, что ли? — Алексей больше ничего не помнил. Потому что сразу пошел цветной и широкоформатный сон.

Лес там был еще выше и гуще, чем настоящий. И через лес напрямик шел Алексей, а за плечом у него ружье. Настоящее. И не такое, как у Петровича, не старое, а совсем новое и со Знаком качества, как на конфетах «Птичье молоко», хотя Алексей больше признавал лимонные дольки в сахаре, пусть они и без знака.

Шел вроде бы Алексей один через лес, и радостно ему, потому что есть у него цель: надо найти и убить дикого зверя.

Шел вроде бы Алексей убивать зверя. Какого точно — он еще не знал. Знал только — зверюга будет что надо, здоровый, сильный и что наверняка — так это рога! Большущие, будь здоров!

Шел вроде бы Алексей, и сама собой пелась боевая песня хорошо вооруженного и ничего не боящегося человека.

«Там-тара-рам! Вот он идет, вооруженный человек! Там-тара-там! Бойся, жалобно вопи, зверь, тебе сейчас будет конец, прямо сразу будет конец. Еще в этой, еще в первой серии широкоформатного цветного фильма убьет страшного зверя отважный человек с качественным ружьем, бьющим без промаха. Да, без промаха!..»

Такая вот складывалась песня, а сороки кричат, сухие ветки под ногами потрескивают, и вот-вот выскочит зверь, которого надо убить с первого выстрела, с самого первого!

Почему-то в этом месте сна Алексею стало не по себе. Показалось, что не сон это, а просто они с ребятами из девятиэтажки пробрались к забору летнего кинотеатра и смотрят через щелки картину, куда дети до шестнадцати не допускаются. А картина опять о том, как Алексей идет с ружьем по лесу. Вот наконец и зверь. Непонятно, правда, какой он породы и как его теперь называют, но — страшный. Это самое главное.

Рога — как у оленя. Клыки — как у дикого кабана. И — полосатый, как в пижаме. Совсем непонятный зверь. Такого даже «В мире животных» нет.

Алексей вроде бы схватился за ружье, приладил его, как положено, к плечу.

Настал, значит, час, когда надо стать настоящим человеком и мужчиной, пора кончать с этими всеми «Лесиками».