Рафаил Бахтамов - Властелин Окси-мира

Но разве так важно, кто первый сказал «а»? В данном случае – очень. Да и просто интересно, кто первый узнал кислород.

Собственно, знали его первые люди на Земле. Уже эти люди (а до них – растения и животные) «открыли» кислород – они им дышали. И тот, кто первый зажёг огонь, тоже открыл кислород: без кислорода нет горения. И ещё один, бросивший в костёр кусок медной руды, – он хотел освободить медь от кислорода. Об алхимиках и говорить нечего: в поисках «философского камня» они постоянно соединяли элементы с кислородом и отнимали у веществ кислород.

Кислород открывали тысячи людей, и никто его не открыл. Так бывает в науке. Люди умели падать задолго до Ньютона, но закон всемирного тяготения открыл всё-таки Исаак Ньютон.

Первым, кто получил кислород в чистом виде, кто исследовал его свойства и даже предсказал некоторые области применения, был Джозеф Пристли. Он пользовался веществом, которое теперь знакомо школьнику 7-го класса, – окисью ртути.

Не знаю, стоит ли описывать, что он делал с кислородом. Получится простое повторение школьных опытов. Пристли вносил в кислород тлеющую лучину – лучина вспыхивала, горящую свечу – свеча горела ярче. Он поместил под колпак с кислородом мышь – мышь дышала. Попробовал дышать сам – получилось. В своём дневнике он записал: «После ряда других опытов 1 августа 1774 года я попытался извлечь воздух (так Пристли называет кислород. – Р.Б.) из ртутной окалины и нашёл, что воздух легко может быть изгнан из неё посредством линзы (солнце, пропущенное сквозь линзу, исполняло роль горелки). Каково же было мое изумление, когда я обнаружил, что свеча горит в этом воздухе необычайно ярким пламенем. Тщетно пытался я найти объяснение этому явлению… Может быть, чистый дефлогистированный воздух (то есть опять-таки кислород. – Р.Б.) станет когда-нибудь модным предметом роскоши… А пока только две мыши да я сам имели возможность вдыхать его».

Как видите, ничего особенного. И всё-таки не стоит улыбаться и пожимать плечами. Не школа научила Пристли этим опытам. Наоборот, этим опытам Пристли научил школу.

Пристли многое знал о кислороде. Но одного – самого главного – он не знал. Не знал, что открытый им газ – кислород. Воздухом он называл его не случайно. До самой смерти Пристли был искренне убежден, что имеет дело с очищенным от флогистона «дефлогистированным» воздухом.

Другой химик, Карл Шееле, получивший кислород примерно в то же время, называл его «райским воздухом» – отличие не очень существенное…

Пристли и Шееле многое сделали для химии. Но именно о них писал в «Диалектике природы» Энгельс: «они… идут неверными, кривыми, ненадежными путями и часто даже не познают истины, хотя и упираются в неё лбом».

Упереться лбом и не увидеть? Что, у них на глазах были шоры? Да. Правда, шоры имели вполне солидное название: «флогистонная теория».

В науке редко пользуются одним цветом: абсолютно белым или абсолютно черным. О флогистонной теории можно сказать много плохого. Можно сказать и немало хорошего. Например, что эта теория (пусть ошибочная) нанесла решительный удар «колдовству» и шарлатанству алхимиков, помогла химии стать наукой.

Но всё зависит от времени. К концу XVIII века борьба с алхимиками осталась в прошлом. Пора было думать о будущем, идти вперёд. И тут оказалось, что флогистонная теория (именно потому, что она ошибочная) идти вперёд не хочет. Мало того, она сдерживает общее движение. Это правило: и теории, и люди, отставшие от времени, боятся будущего.

Любопытно, что в основе флогистонной теории лежит ошибка. Простая и гениальная ошибка, которую сделал замечательный учёный Роберт Бойль (один из первооткрывателей закона Бойля – Мариотта).

В 1673 году Бойль провёл опыт. Вложил кусок свинца в стеклянную реторту, запаял и взвесил. Потом нагрел до высокой температуры. Получилась окись свинца («известь», как тогда говорили). Бойль отломил узкое горлышко реторты – в неё со свистом ринулся воздух. Снова взвесил. Вес увеличился.

Этого следовало ждать. Поскольку кислород, находившийся в реторте, соединился со свинцом и его место занял наружный воздух, общий вес, понятно, стал больше. Бойль, однако, ничего не знал о кислороде. А воздух, ворвавшийся (да ещё со свистом) в реторту, не заметил. Поистине гениальная ошибка!

Результатом её был естественный вопрос: за счёт чего увеличился вес запаянной реторты? Очевидно, за счёт какого-то вещества, которое находилось снаружи и проникло сквозь стеклянные стенки.