Ольга Гурьян - Свидетели

Жанна закрывает лицо руками и горько плачет. И мы возвращаемся в город.

Теперь уже нет надежды на мирный исход.

Глава четвертая

ГОВОРИТ ЛУИ ДЕ КОНТ

Я — Луи де Конт, паж Жанны.

Моя дама не такая, как все другие дамы. Моя да­ма особенная.

Все пажи, которых я знаю, целый день тащат в руках шлейфы своих дам, бегут за ними следом, как комнатные собачонки. Моя дама не такая, никаких шлейфов не признает. Моя дама воительница, ама­зонка, вроде как та древняя Пентесилея, которая сражалась под Троей с Ахиллом.

С такой дамой меня ждут странствия, и приклю­чения, и битвы. Кто знает, может статься, я схвачусь в кровавом поединке с самим сэром Джоном Фаль­стафом, и он рубанет меня своим мечом, и на всю жизнь у меня останется на щеке почетный рубец, и про меня будут говорить:

«Вон идет доблестный рыцарь де Конт!»

И, раненный, истекающий кровью, я возьму его в плен, и он предложит мне за себя огромный выкуп — сто тысяч ливров золота. Но я гордо откажусь и вос­кликну:

«Ступайте! Я отпускаю вас».

Что мне выкуп! Я жажду славы!

Но не могу же я сражаться в шелковой курточке. Мне нужны латы.

Вот я и говорю этому д'Олону, оруженосцу моей дамы:

— Где бы мне раздобыть латы? А он отвечает:

— А на что тебе латы, скверный мальчишка?

Я меряю его взглядом с ног до головы и говорю:

— Я покорнейше просил бы вас не называть меня всякими именами. Мой род познатней вашего.

Он не обращает внимания на мой презрительный тон и повторяет:

—Что тебе вдруг понадобились латы?

Я говорю:

— Если вы понатужитесь и вам удастся пошевелить мозгами, то, может быть, вы сообразите, что паж обязан всюду следовать за своей дамой. И когда мне случится сопровождать мою даму на поле битвы, я не хотел бы, чтобы вражеская стрела пронзила мою юную грудь.

Он отвечает:

— Этого не случится,— и уходит.

Ладно же! Вырос большая и здоровая дубина, так уж вообразил, что может разговаривать со мной, будто я младенец в пеленках.

Ладно! Следующий раз я ему расскажу про Да­вида и Голиафа. Может быть, он этого не знает...

В этот день моя дама легла отдохнуть после обе­да и отпустила меня. Я недолго поболтался по дому, прислушиваясь ко всяким разговорам, но ничего лю­бопытного не услышал и решил прогуляться по Орлеану. Мы тут всего четыре дня, и я еще не успел как следует рассмотреть город.

Выхожу я на главную улицу и вижу, едет большой отряд вооруженных всадников. Это бретонцы Жиля де Рэ, крепкие ребята, приятно на них смотреть. А за ними, как полагается, бегут мальчишки и вопят во всю глотку.

Я хватаю одного из них за шиворот и спрашиваю:

— Что тут происходит?

Он извивается как червяк, старается вырваться из моих рук и пищит:

— Разуй глаза, коли не ослеп. Не видишь, что ли? Это наше храброе войско едет за Бургонские ворота лупить англичан в Сен-Лу.

— Так бы ты сразу и сказал,— говорю я, отпу­скаю его и даю ему на прощание легонький подза­тыльник.

Отряд проходит, и на улице становится пусто и тихо, и я вижу, что здесь мне нечего делать.

Я возвращаюсь домой и поднимаюсь в спальню моей дамы — узнать, не нужен ли я ей. Но она еще спит, и я покамест сажусь на подоконник и смотрю на улицу. Но там тихо и смотреть не на что.

И вдруг моя дама кричит страшным голосом:

— Французская кровь льется наземь! Она вскакивает и кричит:

— Где мой конь? Наши люди бьются, и их уби­вают!

Она кричит мне:

— Ах, скверный мальчишка, почему ты не ска­зал мне, что наши люди сражаются?

Она кричит:

— Д'Олон! Д'Олон!

Он вбегает, и она приказывает ему вооружить ее. И не успел он еще застегнуть последнюю пряжку на ее белых латах, а она уже сбежала по лестнице вниз и кричит:

— Где мой конь?

Я бегу вслед за ней, а она уже на коне, и д'Олон рядом, и вдруг она говорит:

— Я забыла мое знамя.

Я бегу за ее белым знаменем и подаю его через окно, и она хватает его и скачет прочь, и д'Олон ря­дом с ней, а меня оставили дома.

Я кричу:

— Подождите! Подождите! Но они уже ускакали.

Перед окном небольшой отряд солдат садится на коней. Я прыгаю в окно, на ходу обрываю завязки, на которых мой кошелек подвешен к поясу, подбегаю к одному из солдат, сую ему в руку кошелек, хватаюсь за луку седла, и мы мчимся вдогонку за моей дамой.

И уже за нами, кто бегом, кто верхом, орлеан­ские горожане, увидевшие белое знамя и спешно вооружившиеся.

Моя дама задержалась у ворот, пока спускают подъемный мост, и здесь мы нагоняем её.