Василий Голышкин - Улица становится нашей

Очередной сбор, который Воронку порекомендовала провести Алла Григорьевна, назывался: «Мы все из тех, кто воевал…» Почему он взял его? Кто знает, может быть, потому, что тетрадь с описанием этого сбора показалась ему наименее увесистой. Немножко смутило Воронка слово «воевал». Ну где и с кем могли воевать Воронок и его товарищи? Разве что с двойками. А почему бы и нет? С двойками тоже воюют. Двойка для всех поколений учеников была врагом номер один. Сердитая, когда была старшей вожатой, все свои речи, обращенные к ним, начинала и заключала призывом беспощадно бороться с двойками.

Выбрав сбор, Воронок поспешил в школу. Он открыл дверь, ведущую в актовый зал, и чуть не оглох от шума.

— Тише! — крикнул он. — Я принес «сбор».

Странно, это не произвело на ребят никакого впечатления.

— Я принес «сбор»! — еще громче крикнул он.

На этот раз ему удалось привлечь к себе внимание. Ребята притихли, но вид у них был такой, словно Воронка, своего командира, они видят впервые. Это было странно. Неужели они забыли, зачем посылали его в Дом пионеров?

— Я принес «сбор», — теряя уверенность, проговорил Воронок и вдруг увидел среди ребят новую старшую — Валентину Сергееву.

— Садись и спорь, — сказала она, улыбнувшись, — сбор уже начался…

Воронок, растерянный, сел и стал слушать.

— Что мы знаем о нашей улице? Ничего мы не знаем о нашей улице!

Это кричал Мишка-толстый. Перекричать его удавалось только двум удивительно похожим друг на друга подружкам Оле и Поле, да и то когда они объединяли свои усилия.

— А мы знаем, знаем, знаем… — завелись они. — Раньше наша улица Путиньковским переулком называлась. Один путь на Москву вел, другой на Киев…

— А что еще? — подбоченясь, спросил Мишка-толстый. Подружки смущенно переглянулись и сели. Других подробностей о родной улице они не знали.

Мишка-толстый победоносно посмотрел вокруг. Но тут вскочил Генка Юровец.

— А еще говорят, — крикнул он, — на Еленинской подпольная типография была! Нашей партии, — уточнил он.

— Говорят… — Мишка-толстый вперил в Генку Юровца ехидный глаз, но договорить не успел.

— Что ты предлагаешь? — перебила его Валентина.

Мишка-толстый был отчаянный спорщик, но и только.

«Что ты предлагаешь?» — спросила Валентина, и Мишка-толстый развел руками: не то отказываясь от слова, не то приглашая высказаться других. Другие не заставили себя ждать. Предложения посыпались, как горошины из лопнувшего стручка!

— Узнать, кто живет на нашей улице…

— Чем знаменит…

— Кто раньше жил…

— Какие учреждения были…

— Какие сейчас есть…

— Про каждый дом рассказать… — Это предложила застенчивая Мила Семенова.

Мишка-толстый давно подкарауливал, с кем бы сцепиться.

— «Про каждый», — хмыкнул он. — Ты еще про каждый столб предложи.

Но поддержки Мишка не нашел.

— Дома как люди, — сказала Валентина, — у каждого своя биография…

Она посмотрела на Воронка: «Разобрался или не разобрался в происходящем? Кажется, разобрался. Улыбается…»

Она не ошиблась.

«Предоставить улице слово… Послушать, что она сама о себе расскажет…» Это было интереснее всех «сборов», собранных в Доме пионеров.

— У каждого дома что-нибудь интересное есть, — сказал он.

Так Еленинская получила слово. Ей было о чем рассказать ребятам. Из дома в дом шли пятерки «красных следопытов» и, узнавая что-нибудь новое, тут же расплачивались с хозяевами песнями и плясками. «Пионерские посиделки» — так по-старинному стали называть на улице встречи хозяев домов с «красными следопытами».

Все, что узнавали, ребята заносили в «Летопись нашей улицы». И вскоре то там, то тут на фасадах домов засеребрились мемориальные доски:

«Здесь в 1914 году помещалась подпольная типография РСДРП (Российской социал-демократической рабочей партии)».

«В этом доме провел детские годы Герой Советского Союза Владимир Иванович Пашинин».

«Здесь родился один из организаторов первых пионерских отрядов страны Андрей Иванович Гусев».

«В этом доме жил пионер-герой партизан Витя Яблочкин».

Еще одну памятную доску «красные следопыты» хотели водрузить на доме № 7, но совет отряда, познакомившись с ее содержанием, решительно воспротивился.

— Не стоит портить пейзаж, — сказала Валентина, поддержав совет отряда, и доска с надписью «Здесь до революции жил паук-кровопиец купец Тищенко» была сдана в музей пионерской зоны.