Аркадий Минчковский - Десять дней одни втроем

— Скажите, пожалуйста, — обратился к ней папа. — Сюда кто-нибудь подойдет?

— Подойдет, — ответила буфетчица. — Нужно же покушать и официантке, Она тоже человек.

Папа не стал спорить. Он только пожал плечами. Кто же не знал, что официантка человек.

— Клавочка, тебя ждут! — крикнула буфетчица.

— Иду-у-у, — послышалось из-за перегородки за буфетом, и вскоре появилась тетенька, которую звали Клавочка. Она была ростом выше нашего папы и такая толстая, что едва проходила между столиками. На животе Клавочки был приколот маленький, будто кукольный, передничек.

— Уже выбрали? — спросила она у папы.

— Да, пожалуйста. — Папа объяснил, что мы выбрали.

— Щи — все, — сказала Клавочка. — Бараньих тоже нет.

— Гм, так вы бы вычеркнули, — посоветовал папа.

— Я бы вычеркнула, да у меня карандаш потерялся, — объяснила официантка.

Папа снова стал читать меню. Клавочка ждала.

— Ну, тогда три лапши с курятиной и по шницелю! — весело скомандовал папа.

— Лапша кончилась, а про шницеля сейчас узнаю.

Толстая Клавочка закачалась между столиков и уплыла за перегородку. Потом она вернулась и сказала:

— Из обеденных только молочный суп остался. Обед у нас до двух. Вторые порционные берите… Свиные хорошие.

— Давайте что хотите, только побыстрей! — Папа больше уже не смотрел в меню.

Пришлось нам с Валёнкой есть молочный суп, который раньше нас и за утренник в цирке заставить есть было невозможно. Папа его, конечно, тоже терпеть не мог, но делал такой вид, будто всё время только и мечтал о молочном супе. Свиные отбивные оказались такими жирными, что мы с Валёнкой едва съели по половине. Потом мы проглотили компот и еще выпили бутылку лимонада.

— Неплохо, конечно, было бы снести эти котлеты Бумке, — сказал папа, — но, пожалуй, неудобно. Лучше мы ему что-нибудь купим.

Папа позвал Клавочку и расплатился с ней.

— Спасибо, — сказал он.

— Спасибо вам, — сказала Клавочка.

Мы вышли из чайной. Идти было тяжело. Хотелось спать. Домой шли не торопясь.

— Это недопустимо, чтобы в поселке, где летом столько отдыхающих, была единственная чайная, — сказал папа, когда мы отошли подальше. — Просто стыд.

Он возмущался всю дорогу и сказал, что так этого нельзя оставить, что надо писать в газету… В последние дни папа вообще находил в нашем поселке много неладного. Наш папа, конечно, был прав, только вот что было удивительно. Ведь он ездил на дачу уже несколько лет и ничего плохого здесь раньше не замечал, а только усаживался в тень и читал книги. Если ему на что-нибудь жаловалась мама, то он всегда с ней соглашался, но тут же, наверное, и забывал.

И рассказывал, какую удивительную вещь он вычитал. Теперь же он так сердито смотрел на нас с Валёнкой поверх своих очков, что можно было подумать — мы-то и устраиваем всякие неудобства и проявляем полное невнимание к людям, как говорил папа.

Вот какая история произошла в один из этих дней.

Утром, только я открыла глаза, входит с веранды папа. Мохнатое полотенце у него, как шарф у морского пирата, на голом животе завязано — и говорит:

— Товарищи, происшествие! У нас исчез умывальник.

Валёнка бросил «Тайну старого замка», которую читал с раннего утра, вскочил с постели и — только грязные пятки засверкали — вон из дома. Я, конечно, за ним. Прибегаем и видим: в самом деле от умывальника только ржавый гвоздь в стволе остался. Валёнка обрадовался:

— Вот здорово! Значит, здесь ночью были рецидивисты!

Папа пожал плечами:

— Совершенно загадочно. Эмалированный таз на месте, а умывальник пропал.

Валёнка для чего-то потянулся к гвоздю, не достал до него и говорит:

— Похититель был высокого роста.

— С чего ты взял? — спрашиваю.

— С того, что достал умывальник, не влезая на табуретку.

— Откуда ты знаешь?

— А оттуда. Не видишь, таз стоит на месте?

— Ну, а если он его снял, а потом на место поставил?

— Сообразила, — говорит Валёнка. — Станет тебе преступник еще порядки наводить!

— Ну, хорошо, — сказал папа. — Какого бы роста ни был похититель, а мыться всё-таки нужно. Несите воду и кружку. Будем поливать друг другу.

Но Валёнка потребовал, чтобы мы не мылись на старом месте. Он и так был очень недоволен, что мы там стоим.

— Вы тут все следы затопчете, а потом попробуй разберись, где ваши, а где жуликов.

Мы с папой ушли в сторону, а Валёнка сбегал к бабе Нике, принес от нее сантиметр и стал им вымерять что-то на земле под сосной, где висел умывальник. Потом притащил увеличительное стекло, которым выжигал всякие штуки на палках, опустился на колени и принялся ползать, что-то разглядывая на песке. В конце концов он нашел обгорелую спичку, поднялся и говорит: