Вильям Козлов - Юрка Гусь

Мальчишка так и сиял. Северов смотрел на него и думал: «Настоящий ты человек, Гусь, или так, перекати-поле? Куда подует ветер, туда и ты… Но ведь было у тебя когда-то детство, родители. Что же все-таки приключилось с тобой, ершистый ты Гусь?» И Северов решил спросить об этом Юрку. Как мужчина мужчину. Юрка не сразу ответил. Он шагал рядом и смотрел себе под ноги.

— Разбомбило мою мамку… Всю начисто. И хоронить нечего было. На третий день войны. Под Смоленском. И дом разбомбило. И все липы выдрало из земли… Один клен остался. А на клене том, на ветке, мамкины волосы…

— А отец?

Юрка еще ниже опустил голову. И снова надолго замолчал. В руках у него был тонкий травяной стебелек. Он не заметил, как съел его.

— Мой батька сволочь, — глухо сказал он. Слова с трудом лезли из горла. — Он мамку ногами бил… И меня по голове… Он сволочь… Северов, ты любишь клюкву?

— Кислая ягода, — сказал летчик. — Она на болоте растет?

Подходя к дому, Юрка увидел Ангела. Прыгая через лужи, Гришка шел навстречу. Вместо меховой тужурки на нем был длиннополый коричневый пиджак. Юрка нахмурился. Гришку дней пять не видно было. И Юрка решил, что он убрался отсюда.

Ангел молча прошел мимо. Он ничего не сказал, даже не кивнул. Но в его прозрачных глазах Юрка прочитал угрозу.

— Знаешь что, Северов, — мрачно сказал Гусь, — я украл эту какаву.

Летчик быстро взглянул на него и продолжал молча идти вперед.

— Мешок сухарей увел и ящик с сухой какавой… Ее на фронт солдатам везли. — Юрка с трудом слышал свой голос. Он стал какой-то хриплый, свистящий. Язык и губы против воли выговаривали эти слова.

Северов шагал впереди и молчал. Почему он молчит? Ну пусть остановится, развернется и врежет Юрке в ухо. Пусть Маргаритка, Катя-бригадир, все узнают. Пусть!

— Вор я, вор! — крикнул Юрка в безмолвную, будто чужую спину Северова. — Ну что ты молчишь?

Летчик передвинул назад кобуру с пистолетом, торчавшим из-под кожаной куртки. У дома стояла Рита. Она что-то сказала Северову, но он, не ответив, рывком распахнул калитку и скрылся в сенях.

— Чего это он? — спросила Рита.

Юрка, даже не взглянув на нее, протопал по луже мимо.

— Ноги-то вытри, Гусь! — обиженно крикнула Рита. — Полы вымыты.

Но Юрка в избу не пошел. Достал из кармана бутылку с соком, осторожно поставил ее на верхнюю ступеньку. А сам прислонился плечом к крыльцу и задумался. Что-то теперь будет! Тяжко было на сердце у Юрки Гуся. Зачем он рассказал Северову? Этого Юрка и сам не мог понять.

Подошел Дик. Потыкался мокрым носом в ладонь, понимающе посмотрел в глаза и, невесело махнув хвостом, уселся рядом.

С вечера Юрка долго не мог уснуть. Ворочался на своей жесткой скамейке, до боли сжимал веки, но глаза не хотели закрываться. Сквозь дырки одеяла, которым было занавешено окно в избу, скупо сочился голубоватый лунный свет. За окном шумели моторы. Это автомашины с продуктами и снарядами шли на фронт. Лунный блик не спеша полз по койке Северова. Ворсинки на шерстяном одеяле вспыхивали и снова гасли. Северова все еще нет. Как днем ушел в столовую, так до сих пор и не вернулся. На печке похрапывает дядя Коля. Рита спит на кухне за занавеской. Форточка отворена, и занавеска колышется. Дик не шевелится на своем половике.

Тоска гложет Юркино сердце. Хочется плакать, но он не умеет. Глазам горячо, а слез нет. Почему Северов ничего с ним не делает? Молчит, как будто в рот воды набрал. Хоть бы одно слово сказал.

Юрка спускает ноги со скамейки и нащупывает сапоги. Тихонько, чтобы никого не разбудить, выходит во двор. На улице светло и прохладно. Лужу, разлившуюся возле крыльца, затянула тонкая пленка льда. Луна стоит над лесом, освещая вершины деревьев. Звезды облепили все небо. Они суетятся, мигают, пропадают из глаз и снова появляются. Где-то далеко в стороне на одной ноте гудит самолет. Слышно, как на аэродроме фырчат бензовозы, переливая в самолетные баки авиационный бензин.

Юрка потуже запахнул фуфайку, уселся на ступеньку и стал смотреть на луну. На ней, как на глобусе, обозначились какие-то туманные материки. С неба вдруг сорвалась одна звездочка и, прочертив яркий след, пропала. Юрке стало холодно. Он зябко передернул плечами, но уходить домой не хотелось. И тут с дороги донеслись чьи-то голоса, раздался тихий женский смех. У калитки остановились двое. Северов! Юрка сразу узнал его. А вот кто с ним, никак не мог разглядеть.

— Я пойду, — услышал он знакомый и незнакомый голос. — Завтра чуть свет вставать.