Гектор Мало - Ромен Кальбри

Я пошел на набережную. На рейде стояло около двадцати больших кораблей, которые лавировали в море, ожидая прилива. С четырех часов суда с более мелкой осадкой стали входить в порт. Но «Нестрия», корабль с большим тоннажем, не могла войти в гавань раньше пяти часов.

Когда я вернулся домой, больная по моему лицу угадала все.

— «Нестрия» вошла в порт?

— Входит.

— Приведи меня в порядок, — попросила она сестру.

Ее приподняли на подушках. Только в глазах ее еще светилась искра жизни, губы же совершенно побелели.

Через четверть часа кто-то с грохотом взбежал по лестнице. Это вернулся ее сын. У нее хватило сил приподняться и прижать его к своему сердцу.

В одиннадцать вечера, одновременно с начавшимся отливом, она скончалась, как предсказал врач.

Ее смерть, ее страстная материнская любовь, ее отчаяние и борьба за жизнь произвели на меня такое потрясающее впечатление, какого не могли произвести ни просьба Дьелетты, ни гибель «Ориноко».

Моя мать тоже может умереть, когда я буду вдали от нее. Впервые я это понял и ясно представил себе.

Я не спал всю ночь. При мысли о возможности такого несчастья сердце мое сжималось от горя и страха. «Амазонка» уходила в плавание через две недели, а пароходик из Гонфлера отправлялся сегодня в пять утра. Любовь к приключениям и страх перед дядей толкали меня в плавание, а мысль о маме тянула обратно в Пор-Дье. В конце концов, не съест же меня дядя! Ведь я умею бороться с голодом, с холодом, с бурей! Так неужели у меня не хватит мужества защитить себя от дяди? Моя мать не хочет, чтобы я стал моряком, и имеет на это право. А я… имею ли я право уезжать без ее согласия? А вдруг она не простит меня, когда я вернусь? А если я не вернусь, кто станет заботиться о ней, когда она состарится и не сможет работать?

В четыре часа утра я поднялся, собрал вещи и в половине пятого уже сидел на борту парохода, отплывающего в Гонфлер. Ровно в пять утра я покинул Гавр и через тридцать шесть часов, то есть в шесть вечера, увидел в лучах заходящего солнца первые домики Пор-Дье.

Домой я шел через ланды, той же самой дорогой, по которой мы когда-то шли вместе с Дьелеттой. Но теперь наступила весна, и дорогу было не узнать. Трава зеленела, кусты терновника цвели, в канавах распускались фиалки. После жаркого дня от земли и растений шел чудесный аромат, который проникал глубоко в легкие и наполнял сердце радостью.

Никогда в жизни я не чувствовал себя таким веселым и счастливым. «Как сейчас горячо расцелует меня моя мама!»

Я дошел до нашей изгороди и соскочил на откос. Шагах в двадцати от меня Дьелетта снимала с веревки сушившееся белье.

— Дьелетта! — крикнул я.

Она быстро обернулась на мой голос, но не увидела меня, потому что я стоял за изгородью.

Тут я заметил, что на ней черное платье. Дьелетта в трауре? Почему? Кто умер?

— Мама! — закричал я не своим голосом.

Но, прежде чем Дьелетта успела ответить, на пороге дома показалась мама, и я сразу успокоился.

А за ней шел старик с большой седой бородой — это был господин Биорель! Как, покойный господин Биорель — рядом с мамой? Не могу передать, что я почувствовал. Неужели это привидение?

Я невольно протер глаза, чтобы убедиться, не сплю ли я, но быстро опомнился.

— Что случилось, Дьелетта? — спросил ее господин Биорель.

Он говорит — значит, это не призрак! Больше я уже ни в чем не сомневался. Я сломал плетень и бросился прямо через кусты. Какое счастье!

Когда первый порыв радости прошел и мы немного успокоились, мне пришлось рассказать обо всем, что случилось со мной после того, как я расстался с Дьелеттой. Но мне не терпелось узнать, каким чудом погибший господин Биорель вдруг оказался живым, как он очутился среди друзей, и я постарался поскорее закончить свой рассказ.

История господина Биореля была довольно проста.

Когда он возвращался с острова Грюн, его лодку перевернуло шквалом, но ему удалось усесться верхом на ее киль. Потом его подобрало трехмачтовое судно, плывшее из Гавра в Сан-Франциско. Капитан судна, пославший за ним шлюпку в море и спасший его от гибели, не захотел, однако, заходить в промежуточный порт, чтобы высадить его там, и господину Биорелю волей-неволей пришлось отправиться в Калифорнию, то есть пуститься в путешествие на целых полгода, если какое-нибудь встречное судно не отвезет его раньше на родину. Однако такого случая не представилось. С мыса Горн он послал нам письмо, но оно, видимо, так и не дошло до Франции. После прибытия в Сан-Франциско господину Биорелю пришлось пересечь Америку через прерии, и только два месяца назад он вернулся во Францию…