Виктор Алексеев - Последний бобр (сборник)

Дальше, как только хватало взгляда, простиралось запорошенное снежное поле. Ветер метлой носился по земле, перенося снег с одного участка на другой, и гудел в проводах высоковольтной линии.

Джим помнил эти вечно гудящие воздушные нити. Когда с Лисой они беззаботно бежали по только что скошенному полю там, далеко в глубине поля, их встретила отвратительным карканьем ворона. Что было нужно этой назойливой птице? Почему она так требовательно и нахально каркала, перелетая с одного столба на другой?

Сейчас надо идти вдоль этих нитей до самой речки. А потом по шаткому мосту на противоположный берег. А там, там он уже почти дома.

Джим поднялся и побежал прихрамывая. Ледяной ветер обжег нос и заслезил глаза, но бежать надо было, и теперь уже не останавливаясь.

Пока он бежал по полю, ветер терзал его шерсть. Но Джим не ощущал холода, только открытая рана затвердела и ломило под лопаткой.

Первое же селение дыхнуло на него теплом и сытостью, над крышами домов метался густой дым, и чуткий нос собаки улавливал волнующие запахи пищи.

Но как только Джим вступил в село, его встретил тонкий заливистый лай собачонки. Он и не обратил на нее внимания, но чем дальше продвигался в глубь села, тем грубее и яростнее становился лай собак. Он превращался в угрожающую силу и ничего хорошего не предвещал. Джим свернул в сторону и окольной тропинкой обогнул село.

Близость реки он почувствовал сразу: ветер стал другим — колким и влажным. Даже рваное ухо его встрепенулось от возбуждения. Теперь уже скоро дома. Джим лизнул снег и прибавил ходу.

Река, как гладкое ледяное поле, стояла неподвижно, но Джим знал, что это обман, течение в реке сильное, ведь не раз он купался, принося ребятишкам палку или мяч. Он оглядывался по сторонам и нигде не

видел моста. Может быть, он вышел к реке не там, где должен быть мост?

Джим побежал вверх по берегу.

Бежал долго, пока не устал. Прилег на некоторое время, огляделся. Пусто. Сухие кустарники и вода. Место совсем незнакомое.

Он снова вернулся вниз. Этот берег ему знаком, но где же мост? Откуда могла знать собака, что понтонный мостик разбирают на зиму, чтобы весной его не снесло ледоходом.

Джим передними лапами вошел в воду и тут же, как ужаленный, отпрянул назад.

На берегу, глубоко в песке, сидели две лодки. Джим взобрался в одну из них, прилег на сиденье и неотрывно смотрел на противоположный берег.

Там была его сторона, знакомая до мелочей. Именно там он бродил с Максимом Ивановичем, ловил полевок, играл с ребятишками, там, за бугром, находился его дом, сад, его конура, глубокая миска, порой до верху наполненная похлебкой или костями. И в отчаянии, от невозможности преодолеть эту преграду Джим завыл. Что выражал этот звук — безнадежность, тоску, одиночество?

Но вот чуткое ухо собаки уловило шуршание подошв. Джим оглянулся.

К берегу шел человек в фуражке с блестящим козырьком и с двумя длинными палками. Это были не гремящие палки, но на всякий случай собака спрыгнула с лодки и отбежала метра на два.

Человек зачем-то погрозил ей кулаком и принялся за дело. Отстегнул цепь, положил палки и, поднатужившись, столкнул лодку в воду.

У Джима забилось сердце. Он понял, что сейчас лодка и человек поплывут по воде. Он бросился к лодке, хотел прыгнуть на корму, но человек поднял весла. Джим отступил левее, к самой воде, спружинился, но лодка рванулась от него.

Джим все равно прыгнул, и только передние лапы стукнулись о борт, а сам он погрузился в воду.

Человек быстро заработал веслами, лодка все дальше и дальше уходила к середине реки, но собака упорно плыла за ней.

Холод словно панцирем сковал собаку, и хотя лапы еще работали ритмично, Джим почувствовал, как стягивает грудь и живот. Дышать становилось все труднее и труднее.

Лодка развернулась бортом и остановилась, а собака настойчиво плыла к ней. Джим не помнит, как ткнулся носом о борт и как человек, ухватив его за шерсть на холке и спине, приподнял и с трудом перевалил в

Он лежал тихо и скулил, порой с благодарностью поглядывая на человека в фуражке с блестящим козырьком. А человек греб и ругался:

— Вот, дурак, всего замочил. Кто же теперь лезет в воду.

Когда лодка мягко села на берег, человек подошел к собаке, увидел рану на плече и покачал головой:

— Отчаянный ты, брат, как погляжу.

Повертел ошейник, который хомутом висел на похудевшей шее, и, с трудом разбирая слова, прочитал:

— Джим, значит. Победитель. Ну топай тогда, Джим-победитель, — и легонько подтолкнул собаку.