Александр Валевский - Наследники Тимура

Все подняли руки. Лиза Гречик тоже потянула вверх свою руку, трусливо и подобострастно поглядывая на старшую пионервожатую.

А Тамарка Болшина не могла поднять руки и расплакалась.

— При одной воздержавшейся! — сказала громко и с удовлетворением Тося Пыжова.

В тот же момент, с грохотом дернув парту, Зойка Дыбина выбежала из класса.

Когда девочки, шумно обсуждая сбор отряда, вышли в коридор, они увидели, что на ручке двери, затянутый несколькими узлами и разорванный, висит Зойкин пионерский галстук.

«Энергия, которой обладают тела, — зубрила Люда Савченко, — не создается и не уничтожается, а только в различных явлениях природы и техники переходит из одной формы в другую…»

— «…А только в различных явлениях природы и техники, — повторила она, зажмурив глаза и закинув назад голову, — переходит…» А куда переходит? Ведь вот сейчас знала, куда переходит!

Люда еще сильнее зажмурила глаза, силясь вспомнить только что прочитанное.

— Ах! — вздохнула она с досадой и подумала: «Все происходит потому, что мое жалкое тело не обладает абсолютно никакой энергией!»

Люда заглянула в учебник и прочитала: «переходит из одной формы в другую…»

— А вот у меня ничего не переходит из учебника в голову! — сказала она вслух.

По физике нужно было выучить еще один параграф. Но там только маленький кусочек биографии Ломоносова. Чепуха!

продекламировала Люда конец параграфа и взглянула на дату кончины гениального ученого — 1765. Это легко запомнить! Один — это я! Семь — последняя, седьмая парта. Дальше по нисходящей, отнимая единицы: шесть и пять.

Люда подошла к окну, повторяя: «значит, в тепловых явлениях не только наблюдаются превращения…»

Большие рыхлые снежинки изредка опускались плавно на карниз и тотчас таяли. Поворачиваясь и порхая в ярком свете уличного фонаря, они казались желтоватыми бабочками-капустницами. Где эти бабочки? Где это лето? Когда оно было, — неизвестно!

Люда вспомнила пионерский лагерь. Лесные вершины на озерном берегу. Беспечную, веселую жизнь…

Она прилегла на диван и закрыла глаза, вызывая в памяти знакомые картины: раннее, раннее утро. Солнце еще не встало, но вершины сосен уже светятся бронзовым огнем…

«Надо встать! Учить уроки! Немедленно встать! Так я нечаянно засну!» — пронеслось в сознании. Но вставать не хотелось. Скучное занятие: сиди за столом и учи, учи… Сколько нужно времени и терпения! Вот был бы талисман… — стала мечтать Люда. — Или нет, лучше волшебная палочка. Прикоснулась ею к голове — и сразу всё запомнила, надолго, до экзаменов. Тронула руку — и рука написала то, что нужно, быстро и красиво. Ах, как глупо! Глупо то, как думать о такой ерунде! Конечно, глупо, но зато можно в минуту покончить разом и с ломоносовским законом и с алгебраическими примерами. Минута — и свободен! Иди гулять! Иди в кино! Куда хочешь! Как она давно не была в кино! Сколько пропустила картин! Другие девочки хоть по воскресеньям ходят. А она заперлась, как затворница. Правда, в дневнике появились четверки, о которых Люда еще недавно не смела и мечтать. Подружки сказали: «Подтянись еще немного, и тогда составим план домашних занятий — расписание. Времени хватит на всё и даже останется». Неужели и на телевизор тоже? Вот сейчас как раз он работает вовсю за стеной у соседей… Передача из музыкальной комедии — «Марица». Люде очень нравилась эта оперетта. Послушать бы хоть немножко, посмотреть чуточку! Занятий осталось часа на два. Ну, не все ли равно, когда я сделаю уроки? Весь вечер в моем распоряжении…

Люда вскочила с дивана и бросилась к двери, но вдруг остановилась как вкопанная.

— Ага! Завело! — воскликнула она. — Пошла карусель! Все с самого начала! Нет! Врешь! Не возьмешь! Воля у меня есть или нет? Есть! Стоп! Не поддамся!

Она живо схватила со стола кусочек сахару, бросила его в рот и запила глотком воды:

— Держись, Людка!

Марфа Степановна, с посудным полотенцем и тарелкой в руках, заглянула в комнату.

— Люда! Что ты кричишь?

— Я не кричу, мама, а учу… Слушай, мама… Значит, правда, что ты не виновата?

— Ну да…

— И тебя не снимут с Доски почета?

— Я же тебе сказала.

— Но почему, мама?

— Вот чудак человек! Он ехал на красный светофор — хотел проскочить.

— А ты могла застопорить?

— Могла… Да не смогла… Я думала о том, где болтается моя беспутная дочь…