Мария Куликова - Пистоль Довбуша

— Ой, смотри, тетка в штанах! — прыснул Юрко. — Вот бы нашу Маричку так нарядить… Ох и смехота была б!

Пани подошла ближе и в упор стала рассматривать мальчиков. И куда девалась их смелость! Мишка усердно ковырял пальцем снег на заборе. Юрко, потупив голову, старательно копал ямку носком башмака. Пани с надменной усмешкой посмотрела на его веснушчатый нос, на рыжие волосы, выбившиеся из-под заплатанной отцовской шапки, и отвернулась. Красивое ее лицо приняло скучающее, безразличное выражение. Казалось, она тут же забыла о мальчиках.

«Еще уйдет обратно!» — с испугом подумал Мишка и, переборов робость, спросил:

— Нет ли у вас, панико, работы? Какой-нибудь… Я все умею делать! — заверил он. — Мне бы хоть немножко сахару для мамы!

Он, пока говорил, вспотел, точно поднимался на высокую гору.

— О, ми имеем цукер! У тебья удифительно большой красивый гляза. — На ее лице опять мелькнуло любопытство. — Ты мне позировайт, ми рисовайт и давайт цукер. Пойдем!

Кроме последнего слова, Мишка почти ничего не понял. Он несмело последовал за ней. Юрко тоже было сделал шаг вперед, но она закрыла калитку перед самым его носом.

«Куда она меня ведет?» — забеспокоился Мишка.

У крыльца он украдкой дотронулся до статуи льва. «Из камня сделан», — заметил он и оглянулся на Юрка, который и тревожно и с надеждой смотрел ему вслед. Мишке жаль стало друга: замерзнет Юрко. Вон ветер какой сердитый!

Пройдя через длинный коридор, они очутились в большой светлой комнате. В глаза Мишке бросилось множество картин. Они висели на стенах, валялись на полу. На столе лежали тюбики с краской, на окнах — кисти. Несмотря на такой беспорядок, комната Мишке показалась сказочно красивой. Ничего подобного он не видел даже у старосты. Вон всадник нарисован как живой. А лес! Даже грибочки, как настоящие, виднеются под деревьями. Только почему такая красивая картина на полу валяется? Наверно, это не сама пани рисовала, вот и бросила. Мальчик так засмотрелся, что на минуту забыл, зачем пришел сюда.

Хозяйка позвала прислугу и сказала ей что-то на незнакомом языке. Вскоре та вернулась и принесла кулек с сахаром.

— Вот цукер, — сказала пани, — возьми.

Мишка порывисто протянул вдруг задрожавшие руки. Вот он, наконец, сахар! Мама поест и, может быть, выздоровеет!

— О, прекрасно, прекрасно! — обрадовалась пани и положила сахар на стол. — Так ты и стояль. О, ты протянуль руки, как вор. Ми рисовайт картина: «Маленький гуцуль — вор».

— Я не вор, про́шу пани. Я честный! — возмутился Мишка. — Малюйте такого, как я есть. Я буду долго стоять, до самого вечера и не шелохнусь!

— Сделай опять такой жадный гляза и протяни руки! — раздраженно и капризно приказала хозяйка, тряхнув светлыми кудрями.

Мишка не двигался.

— Возьми цукер, — сказала она уже спокойнее.

Мишка стоял в нерешительности. Подойти к ней, может, взаправду уже даст. Не будет же она играть с ним, как кошка с мышкой! Он несмело приблизился к столу и дотронулся до кулька.

— Так и стояль. Так и стояль. Ми рисовайт! — строго предупредила пани и сделала первый мазок.

У Мишки сверкнули на глазах слезы. Ведь каждый, кто увидит картину, скажет: «Так это же Мишка Берданик из Дубчан! Неужели он вор?» «Вор, вор!» — мучительно стучало в голове. Мишку охватила злость: да как она смеет вором его рисовать! Обида и негодование придали ему смелость.

— Я так не хочу, панико. Я не вор! Вот вам крест, что ничего ни у кого не крал! — Он торопливо и старательно перекрестился. — Может, вам дров нарубить или воды принести? Это я могу. Мне нужна хотя бы горсточка сахара. Моя мама очень хворая… Очень…

Он говорил взволнованно, быстро, боясь, что пани остановит его не дослушав.

Хозяйка сердито вскочила:

— О, негодный мальтшик. Ты не хотель позировайт, так ми понимайт? Ты имеешь красивый гляза, но глюпый голева. Ступайт отсюда!

Она вышла, хлопнув дверью.

Появилась прислуга и проводила Мишку к воротам. Он прошел мимо, не заметив Юрка.

Тот посмотрел ему в лицо и сразу понял: Мишку опять постигла неудача.

— Ну что? Не хотела малевать тебя?

— Вором начала малевать… Говорит: «Сейчас я намалюю маленького гуцуля-вора…» — дрогнувшим голосом пожаловался Мишка.

— Да ну? Значит, вором, тебя посчитала? А ну-ка, идем обратно! — вскипел Юрко, сбивая на ходу ком снега. — Я ей сейчас такого вора дам, ведьма поганая!

— Ничего ты не сделаешь, Юрко. Идем! — Мишка украдкой вытирал слезы.

Но Юрко и не думал сдаваться. Вцепившись руками в железные решетки забора, он закричал: