Клара Ярункова - Золотая сеть (повести)

Потом мы ходили просто так, без дела. Мы уже проголодались, но Миша все думал и думал, и нам пришлось ждать. Потом он приказал:

— Сразу же после захода солнца встретимся во дворе. Каждый подготовит десять килограммов железного лома, так как нас тут пять. Кому не нравится, может не приходить.

Мы сказали, что придем. Тогда Миша взял тележку, и пошел домой.

Дома я начал наводить порядок в шкафу и попросил у отца одну сковородку, одну железную ванночку (это была моя ванночка, когда я был маленьким), три железные вилочки, у которых было только по два зуба, и один старый утюг. Папа мне все это дал, потому что мама была в магазине.

Когда пришла мама, я начал наводить порядок в подвале в отцовском хозяйстве.

От мамы я получил один сломанный душ, полтора метра цепочки, два напильника и четыре колеса от лыжных палок. В это время отец как раз ушел играть в шахматы.

Все это я отнес во двор, свалил в ванночку, уселся на нее верхом и стал ждать захода солнца.

А потом мы все это отвезли на школьный двор. Теперь у нас было много лома: только одних тазов я насчитал штук семь.

Миша сказал, что раз мы привезли все это, мы можем отвезти назад печку. Мы погрузили ее на тележку и отвезли к Шпало в прачечную.

Не успели мы выскочить оттуда, как в прачечную пришли мама и отец Шпало.

Мы очень смеялись, потому что отец Шпало сказал:

— Что ты только за человек? Из-за каких-то пустяков шум подняла. Что у тебя тут случилось с этой печкой?

Мама Шпало сказала с удивлением в голосе:

— Честное слово, после обеда ее тут не было! Ну и времена пошли! Собственным глазам верить нельзя!

Потом мы катались на тележке, и каждый был то конем, то кучером. Наконец наши родители позвали нас домой, и Миша сказал Шпало:

— В следующий раз сначала думай. А то знаешь, как бывает? Повадится кувшин по воду ходить, тут ему и голову сложить — смотри не воруй больше, а то в тюрьму угодишь.

Мы решили, что футбольный мяч будет общим.

Еще хорошо, что тележка осталась у нас и на следующий день.

Когда мы шли с урока труда, Червенка сердился, потому что на спине у него был синяк. Он то и дело снимал пальто, а Шпало должен был поднимать ему рубашку, чтобы мы посмотрели на синяк. Но мы ничего не видели, потому что синяк, наверное, был очень маленький. Червенка хныкал и говорил, что он должен быть большой, ну хотя бы со сливу, и такой же синеватый. Но ничего не было.

— Вы потому ничего не видите, — говорил Червенка, — что уже темно. А тьма тоже синяя.

Он ударил молотком по спине. Не нарочно, а когда хотел забить гвоздь. Он так размахнулся, что попал не по гвоздю, а по собственной спине,

— Вечно с тобой что-нибудь случается, Червенка, — сказал Миша. — Тебе уже сто раз говорили, что молоток нужно держать не в левой руке, а в правой. А ты все левой да левой! Тогда и нечего удивляться.

Шпало сказал:

— Ему все равно — правая или левая рука. У него обе левые.

Червенка сказал:

— Ты молчи! У тебя двойки, а у меня одни пятерки.

Он думает, что все, у кого не одни пятерки, хуже его.

Миша ему сказал:

— Лучше помолчи ты, Червенка! Потому что из-за тебя все мы четверо на уроке труда получили двойки.

Мы вчетвером — Миша Юран, Червенка, Шпало и я — делаем одну вещь. Эта вещь — стул. Самый обыкновенный стул. Но это трудная работа. Когда к нам с Мишей учитель прикрепил еще и Шпало, мы не очень обрадовались, потому что он, по правде говоря, получил уже по математике двойку, и мы боялись за него. А когда к нам послали Червенку, мы, наоборот, обрадовались, потому что он все знает, хотя и не из нашей компании.

Но мы ошиблись.

Шпало — самый ловкий, а Червенка — самый неловкий. Он сломал две пилки, рубанком разорвал одну рубашку (Шпалову), испортил четыре ноги (от стула) и ударил один раз по спине (своей) молотком.

А сегодня мы все четверо получили из-за него за работу двойки. У всех групп стулья уже были готовы. А у нашего стула было только три ножки. Учитель сказал, что он велел нам сделать не треножник, а настоящий стул, и поставил нам двойки.

Он бы поставил нам и единицу, но нога Шпало была такая красивая, что он сжалился над нами. Нога Шпало была самая красивая, Мишина и моя — средние, Червенкова — никакая, потому что он уже испортил четыре ноги. Первая у него получилась очень тонкая, вторая — очень толстая, третья была на десять сантиметров короче, а четвертая — на пять сантиметров длиннее. Червенка спорил, что пять сантиметров это ничего, но Шпало сказал: