Ганс Краузе - Али-баба и Куриная Фея

— Фрау Мукке, вас зовут к телефону! Звонят из района. В одиннадцать часов заседание в Доме профсоюзов. Надо взять машину и немедленно ехать.

Хильдегард Мукке зажмурила глаза. Она с трудом удержалась от крепкого словца. Поколебавшись секунду, она подала Али-бабе руку:

— Очень жаль, я бы охотно ещё с тобой поболтала. Но отложить разговор — не значит отменить его. Итак, до следующего раза… Всего хорошего!

Она ушла. Али-баба растерянно посмотрел ей вслед. Он был очень удивлён.

«Фу-ты ну-ты! Ну и смешная же тётка эта Мукке! Если она интересуется свиньями, почему ей не пойти к зоотехнику? Наверно, этой Мукке просто скучно. Ну да, те, кто весь день сидит в конторе, ничего ведь не делают…»

Али-баба вернулся в свинарник и поделил оставшуюся солому.

Обеденный перерыв был в одиннадцать часов тридцать минут. Али-баба проголодался. Он пришёл в интернат на несколько минут раньше срока, наспех вымыл руки и, не переодеваясь, как был, отправился в столовую.

Резиновые сапоги Али-бабы были облеплены навозом, одежда пахла свинарником. Но Али-бабе это не мешало. Его нос привык к подобным ароматам.

Завтрак, гуляш с картошкой, был уже готов.

Фрау Хушке накрыла столы. На каждом из них стояли миска с картофелем и миска с гуляшом. Али-бабе осталось лишь положить еду на тарелку.

Он не заставил себя упрашивать и наложил в тарелку целую гору картофеля. Затем он погрузил разливательную ложку в миску с гуляшом. Соус был наверху, мясо — внизу. Али-баба не стал перемешивать гуляш: недрогнувшей рукой он выудил со дна всё мясо, только жирные кусочки бросил обратно в миску — жира он не любил, а от шпига его просто тошнило.

Хорошо приходить к обеду раньше всех. Али-баба внимательно осмотрел свою полную, с верхом, тарелку. Сегодня благодаря его расторопности у него на обед был не картофель с мясом, а мясо с картофелем.

К тому времени, когда ученики, посланные на молотьбу и вывозку навоза, явились в столовую, Али-баба от усердной еды даже вспотел.

— Приятного аппетита!

Али-баба, уплетавший за обе щёки, пробурчал в ответ что-то невразумительное. Пока Макки, Профессор, Малыш и Повидло рассаживались, он успел положить себе ещё одну порцию картофеля и полить её соусом.

— Ну и голодны же мы!

Все четверо вновь прибывших жадно набросились на оставшийся картофель и на соус без мяса.

Малыш потянул носом воздух.

— Здесь так пахнет, словно нам подали не гуляш из свинины, а живого поросёнка, — сказал он, искоса взглянув на Али-бабу.

— Фу-ты ну-ты… А чем плох живой поросёнок?

Али-баба выплюнул под стол попавший ему в рот перец. Его соседи отодвинулись.

Повидло помешивал гуляш разливательной ложкой. Единственное, что он обнаружил в миске, это несколько кусков жира.

— Мошенничество! — проворчал он разочарованно. — Тут нет ни крошки мяса, одна жижа!

Али-баба с жадностью проглотил последние куски мяса, лежавшие на его тарелке.

— Фу-ты ну-ты! — сказал он быстро, желая отвести от себя всякое подозрение. — Ишь, чего захотели — мяса! Вы что же думаете, на кухне едят одну картошку?

Теперь он был сыт. Он расстегнул верхнюю пуговицу брюк, перебрался на скамейку возле печки и закрыл глаза.

— Приятного аппетита! — В столовую вошла Инга Стефани.

Она тут же сморщила нос и, к удивлению присутствующих, несмотря на холодную погоду, раскрыла настежь окна.

— Чёрт знает, как у вас здесь пахнет! — сказала она.

В мгновение ока Али-баба сунул свои ноги в грязных сапогах под скамейку. Он притворился спящим, а десять минут спустя, когда он действительно уснул, обеденный перерыв уже закончился.

— Эй, вставай! Сегодня не воскресенье!

Спящего Али-бабу растолкала Рената, которая в тот день дежурила в столовой. Сейчас она вытирала столы.

Окончив работу, Али-баба стащил с себя вонючий комбинезон, а резиновые сапоги, не чистя, бросил под кровать. Потом, захватив мыло и полотенце, он отправился в душевую. Али-баба до тех пор полоскался в тёплой воде, пока его не прогнали ребята, вернувшиеся с молотьбы. Их лица были покрыты густым слоем пыли.

В душевой стало весьма оживлённо.

Карл Великий, как и надлежало столь высокой персоне, пользовался сразу двумя душами: горячим и холодным. Красный как рак, он перебегал из одной кабинки в другую. Его бросало то в жар, то в холод.

— Вы даже не представляете, как это полезно, — фыркая и отплёвываясь, поучал он смеющихся зрителей. — Затопек моется точно так же. Именно поэтому он и бегает так быстро.