Бердибек Сокпакбаев: Чемпион

— Нет, нет! Он нам не мешает, — сказал я. — Наобо­рот, он, оказывается, очень интересный рассказчик!

— Ну пусть остается! — ответила мать и ушла.

Я стал одеваться. Саша внимательно наблюдал за мной.

— А вы кто? — спросил он. — Вы тоже на целину приехали?

— Тоже на целину, — ответил я. — Я писатель...

— Детский писатель?

— Детский...

— Вы — Маршак, да?

— Нет, не Маршак.

— А кто же?

Я назвал себя. Саша удивленно смотрел на меня. На­верное, он никак не мог понять, как может детский писа­тель не быть Маршаком.

Потом он уселся поудобнее на стул возле моей кро­вати и спросил:

— А вы чего будете делать на целине?

— Я буду писать книгу...

— Какую?

— А ты видишь, Саша, сколько людей сюда приез­жают отовсюду? Вот я и буду писать о тех, кто поднима­ет целину.

— И про моего папу напишете?

— Может быть, и о твоем папе. Даже о тебе могу написать.

— А что вы обо мне напишете?

— Напишу, что вот есть, мол, такой мальчик Саша... Он очень разговорчивый, умный... Напишу, что приехал этот Саша на целину и хочет стать трактористом. И еще напишу я, что верю: такой мальчик обязательно добьет­ся своей цели.

— А вы не напишете, что я на вас верхом забирал­ся? — спросил Саша, и этот наивный вопрос рассмешил меня и моего соседа.

— Нет, Саша! — ответил я мальчугану. — Не вол­нуйся... Об этом я писать не буду.

1954

Шолпан и Хожа условились встретиться в три часа возле ТЮЗа, а потом отправиться вместе в Парк культу­ры и отдыха на каток.

Шолпан пришла на место встречи первой, на десять минут раньше. Хожа не догадался прийти пораньше, и Шолпан, поджидая его, отошла в сторонку, дальше от тротуара. Это было первое свидание в жизни, которое она решилась назначить юноше. Он ей, конечно, нравил­ся. Он был лучше всех в классе.

Было немного страшно стоять одной и беспокойно оглядываться по сторонам. Шолпан казалось, что все прохожие обращают на нее внимание, что они догады­ваются, почему она здесь стоит и кого она ждет.

А Хожа, как назло, не появлялся. У Шолпан не хва­тало терпения. Она боялась, что кто-нибудь из знакомых встретит ее здесь и подойдет к ней. Шолпан то отходила от театра, то возвращалась, делала вид, что читает афи­ши. И ждала... Все ждала, что вот-вот за спиной у нее раздастся знакомый «Любимый город» — обычная пе­сенка Хожи или шаги его — быстрые, такие знакомые!

— Шолпан! — окликнули ее. — Почему ты здесь стоишь?

Она вздрогнула и оглянулась. Это был ее однокласс­ник Арипбай.

— Стою и все... — ответила Шолпан.

Арипбай усмехнулся. Из-под мохнатой шапки на Шолпан смотрели его насмешливо прищуренные глаза.

— Ждешь кого-нибудь?

— А тебе какое дело? — ответила она и, повернув­шись, отошла от него.

— Знаю, кого ты ждешь! Знаю! — сказал он ей вдо­гонку многозначительно и усмехнулся.

«Вот проклятый, — подумала Шолпан. — Вечно он все знает и во все вмешивается».

А на часах уже десять минут четвертого... Пятна­дцать минут... Двадцать...

Хожи нет... Он не пришел.

Обида и гнев закипели в душе Шолпан. Она уже хо­тела уйти, решила отправиться на каток одна. Но оста­новилась.

А вдруг он придет через одну минуту или через пять минут... Вдруг в толпе сейчас появится высокий, строй­ный, с черными вьющимися волосами, с глазами такими выразительными, красивыми? Она, конечно, обрадуется ему, но ни за что не выдаст своего чувства! Так и в шко­ле: чем больше ей нравился Хожа, тем больше она замы­калась в себе, делала вид, что не замечает его, проходи­ла мимо. Шолпан всегда думала, что не сделает первого шага, чтобы подружиться с ним. Она и теперь не пони­мает, как это все случилось... Хожа сам подошел к ней в школе.

— Пойдем на каток! — предложил он. И она согла­силась.

А Хожа не пришел...

— Эге! Ты все еще стоишь? — раздался голос Арипбая, который появился так неожиданно, что Шолпан растерялась. — Не пришел, значит, твой долгожданный? Ха-ха-ха! А ты, как невеста, стоишь! Ну, скажи: кого ждешь?

— Я тебе уже сказала: не твое дело!

— Ах, не мое! — засмеялся Арипбай. — Ну, и не го­вори! Ждешь Хожу, знаю!

Горя от негодования и обиды, Шолпан побежала че­рез дорогу к троллейбусной остановке. На каток она не пошла. Вернувшись домой, бросила на кровать чемодан­чик, в котором лежали коньки и шапочка, сдернула с се­бя пальто, да с такой силой, что несколько пуговиц упа­ли на пол.

Ее душили слезы. Но она знала, что нужно делать. Она села за стол, взяла лист бумаги и стала писать: