Станислав Востоков - Дзын

Проговаривая про себя слова, участковый принялся заполнять бланк ровным милицейским почерком.

— Крыжовников Константин Викторович?

— А то не знаете…

— Год рождения? — Семашко занес ручку над новой строкой.

— Вам только это воплощение? Или вообще? — спросил Крыжовников.

— Как это? — ручка в руках дяди Василя изогнулась и стала напоминать знак вопроса.

— Я на земле жил пятьдесят раз, причем тридцать из них — в Индии, а двадцать пять — в Корее.

Ручка в кулаке Семашко вздрогнула и превратилась в совершенно прямой восклицательный знак.

Единственный глаз изображенного на портрете Кутузова открылся донельзя. Огромный коричневый зрачок ошеломлено смотрел на Костино лицо, которое появлялось в этом мире пятьдесят раз, причем двадцать пять — в Корее.

Мысли Семашко снова начали двигаться в направлении образования мощного узла.

— Дак у тебя ж загранпаспорта нет, — осенило Семашку. — Ты без загранпаспорта что ль воплощался?

— Наверное, — засомневался Костя.

— Вот как у них там милиция работает, — осуждающе покачал ручкой дядя Василь. — Так работает, что ни фига не работает.

— Ну с этим-то ладно. Пол?

— Что?

— Пол, какой? — поинтересовался Семашко.

— Вообще-то я в Индии три раза был женщиной. Но сейчас-то уж — мужской.

Участковый хмыкнул и написал в графе "пол": "мужской".

— Годов сколько?

Костя уже открыл рот, когда дядя Василь добавил вопросу определенности.

— Из этого явления.

— Из этого — тридцать пять. А вообще, тыщ за сорок.

— Так, "дом" — улица Широкая 1. Верно?

— Верно, — согласился Костя.

— Сегодня же отправлю в РУВД. Может, к рождеству паспорт и получишь. Работать-то куда думаешь?

— Работать думаю я слесарем, — поразмышляв, ответил Крыжовников.

— Давай, — согласился дядя Василь, — селу слесари нужны. — У тебя ведь и разряд шестой.

Костя сложил по-дзэнски руки бутоном и поклонился участковому.

Когда он вышел, Семашко постучал ногтями по столу, так что вышла мелодия: "Пусть всегда будет солнце…".

— Интересно, — подумал Семашко, а мне ж тогда сколько лет?

Однако он точно знал, что лет ему пятьдесят и что воплощался он всего один раз. В селе Чушки.

А в этот момент с крыльца участка ступил на землю Крыжовников, который жил пятьдесят раз. К нему тут же кинулся радостный Бушлат, который, видимо, все время, пока Костя был в участке, пытался медитировать.

Тут с другой стороны избы хлопнула дверь и на улицу вышли школьники, которые теперь знали, как их деды боролись с французами.

К обеду у мастера Златорукого был припасен большой бутерброд с сыром. Именно его мы бы с вами увидели, если бы заглянули в 12.30 в мысли Златорукого. Мастер, спрятав глаза за специальными защитными очками в кожухе, умело обтачивал на станке вал от трактора "Кировец". Его голова была наполовину погружена в старую шапку, которую принято назвать "ушанкой". Ее "уши" плотно облегали уши самого мастера и не пускали в них громкие воющие звуки обтачиваемой детали. Меж тем тишины в голове Златорукого не было. Ее затмевали довольно громкие размышления о прелести сыра. Особую приятность размышлениям Златорукого придавало то, что в целлофановом пакете под бутербродом с сыром помещались завернутые в газету "Труд" два огурца летнего посола.

Златорукий ловко подводил резец станка к детали, и с нее слетала тонкая витая как береста, стружка. Причем слетало именно столько, сколько надо. Ни больше, ни меньше. Стружка с железным шорохом падала на пол и лежала там большими, словно бы сырными кольцами. Вероятно, такую форму им придавала сила мыслей мастера.

Наконец, он нажал на черную кнопку с зычной надписью "стоп" и поднял очки на лоб. В этот миг Златорукий был похож на летчика Чкалова, после того как тот совершил трудный перелет через Северный полюс и опустился в американском городе Нью-Йорк.

Златорукий взял со станка целлофановый пакет и извлек оттуда жирный бутерброд с сырным запахом и сверток, на котором было написано: "Примут ли Россию в Европейское сообщество?"

— А чего ж не примут? — громко подумал Златорукий. — Нешто мы в Африке живем?

Под его пальцами газета с шорохом развернулась, открыв два небольших глубокого, осеннего цвета огурца.

Златорукий взял в левую руку соленый огурец, а в правую сырный бутерброд.

Совершенно счастливым ощущал себя в эту секунду работник слесарного дела Златорукий. В правой руке сырный бутерброд, в левой — огурец летноего посола. Чего ж еще человеку надо? От радости мастер плюнул себе под ноги.