Сергей Семенов: Дичок

– - Не бобы разводить, а кротости побольше иметь! У вас ведь как,-- чуть маленько, и кулаком её в морду, баба рогачом, парень чем попало! Ономнясь [Ономнясь -- недавно, несколько дней тому назад.] я сам видел, как парень ваш свёл кобылу-то в ночное, спутал её, снял оброть, да как грызлами [Грызла -- железные удила у узды, местное название. (Примеч.автора.) ] хватит её по морде, так та, сердечная, индо головой завертела! Так как же ей тут смирной быть?..

– - Это не оттого! -- сказал Яков.

– - Как -- не оттого? Попробуй-ка с ней лаской-то обращаться, другой свет увидишь!

– - Со скотиной-то лаской? -- сказала жена Якова.-- Поймёт она твою ласку!

– - А вы попробуйте! -- настаивал Макар.

– - И пробовать не будем! -- проговорил Яков. -- А видно, не ко двору нам этот покон, нужно его перевести!

– - Знамо, так! -- поддакнула Соломонида.-- Продать обеих, а на ихнее место купить какую посмирнее.

– - И жеребёнка продадите? -- спросил Макар.

– - И жеребёнка продадим. Что ж на него любоваться, что ль?

– - Сколько же за жеребёнка думаете взять?

– - Да что, красненьких полторы дадут, и ладно!

– - Пущай за мной! -- решительно сказал Макар и встал с места.

И Яков и Соломонида удивились.

– - Идёт, что ли? -- спросил Макар и протянул Якову руку.

– - Бери, только на нас не пеняй, мы говорим тебе, что в нём есть!

– - Да что уж есть, всё моё!

– - Ладно!

Дома на Макара поворчали было, зачем он купил такого жеребёнка; но мужик не обратил на это никакого внимания и на другой день, обмолотив овин, взял деньги и пошёл к Якову. Был сильный заморозок, скотина стояла ещё на дворе. Яков обротал жеребёнка, Макар его принял из полы в полу и, перекрестившись, повёл к себе.

– - Ну, глядите покупку-то! -- крикнул Макар своим, держа жеребёнка под уздцы.

Семейные Макара высыпали на улицу и принялись оглядывать жеребёнка. Жеребёнок был крепкий, туловище круглое, зад лоснился, копыта стаканчиком, шея толстая, голова небольшая, сухая, глаза точно огонь. Он стоял, пугливо озираясь кругом, семеня ногами, пофыркивая и не давая дотронуться до себя.

– - Ишь какой дикий! -- сказала девка.

– - Дикий-то дикий,-- согласился Макар,-- мы, пожалуй, и звать-то его будем Дичок,-- ничего?..

– - Ишь, у него и глаза-то горят, как у волка, какой в нём толк будет? -- молвила Макарова баба.

– - Не было страсти на дворе, так будет! -- недовольным голосом сказала невестка. -- Коли он такой злой, боязно будет и по двору-то пройти!

– - Заест,-- шутливо сказал Макар.-- Он уж бабы три съел таких-то, только ноги остались.

– - А постой, я ему хлебца вынесу, -- будет он есть али нет? -- сказала девка и побежала в избу.

– - Да посоли хлеб-то! -- крикнул ей вслед Макар.

Девка вскоре вернулась с ломтём хлеба и поднесла его жеребёнку. Жеребёнок, завидев хлеб, и бровью не моргнул.

– - Ещё не привычен,-- молвил Макар и поднёс хлеб к губам жеребёнка.

Жеребёнок отвернул голову.

– - Ишь ты, не хочет! Постой, раскутаешь, будешь есть!

И Макар отломил кусочек хлеба, где было побольше соли, и впихнул его в рот жеребёнку. Жеребёнок нехотя взял его, помял губами и проглотил. Макар подал ему ещё такой же кусочек; жеребёнок сжевал охотнее и, увидев, что у мужика есть ещё хлеб, сам уже потянулся за ним.

– - Вот так-то! -- проговорил Макар и стал гладить жеребёнка по морде. -- Ешь, ешь, дурашка! Привыкай, да будь смирен.

И, дождавшись, когда жеребёнок съел хлеб, он тихонько повернул его и повёл во двор. Жеребёнок заартачился и не захотел было идти на чужой двор. Макар, остановившись, стал гладить его по морде и шее.

– - Ну чего ты, дурашка? Не бойсь! Тебе тут хорошо будет!.. Молодуха, принеси-ка ему приполок невеечки! [Приполок невеечки; приполок -- количество чего-либо, забранное в полу одежды; невеечка -- невеяный овёс.]

Жеребёнок после ласки оказался послушливее и, не упираясь, вошёл во двор. Макар завёл его в задний хлев, снял обротку и проговорил:

– - Ну, вот тебе и место, гуляй здесь!

Жеребёнок почувствовал, что с него сняли обротку, сразу рванулся в сторону, взлягнул, причём чуть не попал Макару пятками в грудь, и, забившись в угол, остановился там, дрожа всем телом.

– - Ишь как тебя приучили… Ну постой, здесь тебе того не будет!

И Макар засыпал в кормушку принесённый молодухой невеяный овёс и вышел из хлева.

Макар всегда и со всей скотиной обходился ласково, старался не бить, не кричать на неё и семейным не позволял этого делать. Так же стал он обращаться и с Дичком. Мало того, он на первых порах сам стал ухаживать за ним: сам носил корм, сам поил, сам таскал подстилку. Допускал он и дочь с невесткой это делать иногда, но сам всё-таки присматривал: достаточно ли они корма или пойла ему дали, так ли положили. На первых порах Дичок не подпускал к себе никого. Только кто покажется в хлеве, он бросается в угол, настораживается, поднимет уши и стоит, смотрит. Едва кто делал к нему шаг, он, прижимая уши, начинал охмыляться и семенил задними ногами. Старуха, когда носила пойло овцам, всегда опасливо озиралась, не бросился бы он на неё, не ударил бы как. Настороже были всегда и девка с невесткой. И только Макар не обращал на это никакого внимания. Положит корм, подойдёт к нему и, ласково отпрукивая, ухитрится как-нибудь схватить за шею или за холку и начнёт гладить его, почёсывать, называть нежными именами. Мало-помалу жеребёнок стал привыкать к нему, встречать более дружелюбно и не отскакивал уже от кормушки, когда кто-нибудь появлялся в хлеве.