Вадим Фролов - Что посеешь

— Она-то молодец, она работает! Потому что так танцевать, не работая над этим до седьмого пота, нельзя. И она — талант. А вот ты — пшик! Нуль без палочки — вот кто!

— Да почему? — ошеломленно спросил Батурин. — Что я сделал такого?

— То-то и оно, что ничего ты еще не сделал, а воображаешь о себе черт знает что. Думаешь, у меня есть время твои, с позволения сказать, произведения рассматривать?

— К-к-какие произведения? — одурело спросил Батурин.

— А вот какие, — скульптор Варенцов снял со стола газету.

С изумлением и ужасом П. Батурин увидел свои «лепнинки-лепешки».

— Будто не знаешь. Ваша Римма Васильевна принесла. Говорит, ты спишь и видишь, что знаменитым скульптором стал. Но сам, дескать, прийти ко мне стесняешься.

Батурин потерянно молчал. Не иначе мать учительнице отдала. Час от часу не легче!

— Он, видите ли, стесняется! Он, видите ли, хочет великим стать! А ты знаешь, — торжественно сказал он, — что ВЕЛИКИЕ, может быть, один раз в сто лет появляются?!

— Да не хочу я вовсе… великим… — забормотал Петр.

— А не великим хочешь? — Варенцов язвительно захохотал. — Таким, как я, хочешь? Середнячком, каких — хоть пруд пруди, хочешь?

— И таким… не хочу, — уныло сказал Петр.

— Ах! И таким не хочешь? — возмущенно спросил скульптор.

— Да что вы хотите от меня? — чуть не плача, взмолился Петр. — Да пропади они пропадом, эти… — он вскочил с дивана, подбежал к столу, схватил несколько своих жалких изделий, смял их и выбросил в форточку.

— Ты что, барбос, делаешь?! — удивился Варенцов.

Он схватил Петра за плечи и силой усадил на диван. И вдруг сам как-то сразу обмяк, лицо стало спокойным и грустным. Он сел рядом с Петром и обнял его.

— Не знаю, не знаю, выйдет ли из тебя художник, — задумчиво сказал он. — За одно хватаешься, за другое… Увидел тогда мою работу — и свои фигурки тогда на свет божий вытащил. А так ведь и не вспомнил бы. Верно?

Петр вздохнул. Чего уж там. Все так.

— Может, ты думаешь, что труд мой легок? Одни победы? Как бы не так! Ни сна, ни покоя. Это тебе не у станочка современного стоять: нажал кнопку, и пошла машина…

И тут Петр Батурин разозлился.

— Это вы зря! — сердито сказал он. — Вы когда-нибудь «у станочка» стояли? У меня батя всю жизнь стоит и его… его… профессором называют. «Нажал кнопку»… Ого! Там столько знать надо! А вы…

Варенцов удивленно посмотрел на него.

— Это-то ты мо-ло-дец, — с расстановкой сказал он и даже языком прищелкнул. — Эт-то мне нравится.

В дверь заглянула Наташа.

— Идите-ка, идите сюда, — позвал ее скульптор.

— Этот парень не так уж плох, — сказал он. — Пожалуй, толк из него будет. Если, конечно, нос не задерет, — он слегка потянул Батурина за нос и скомандовал: — А теперь — до свиданья! Я еще поработать хочу. Но вообще-то, милости просим. Всегда.

…А вечером в доме у Батуриных разразился грандиозный шум и крик. И начал его сам Петр.

— Ты зачем Римме Васильевне мои штуки отдала? — строго спросил он Марию Ивановну.

— Какие штуки, Петь? — растерялась она.

— Ну, эти… из пластилина, будто не понимаешь?! — чересчур громко сказал Петр.

— Да я… я думала… — виновато сказала Мария Ивановна.

И тут Петр разбушевался.

— «Думала, думала»! Все вы за меня думаете! А я что, маленький?! Да? Я тебя просил за меня думать?! Да?

— Ты чего на мать кричишь? — строго спросил, появившись на кухне, Степан Александрович.

— А что она?! Я как дурак там стоял… Не хочу я быть знаменитым! Понятно?

Мария Ивановна потерянно молчала.

— Цыц! — резко сказал Степан Александрович. — Не ори! Сдурел? Что с ним, Маша?

Мария Ивановна только руками развела.

— Теперь «что с ним»? Да? — бушевал Петр. — Все тайны какие-то, всё секреты! Почему не сказал, что мотор достанешь? А теперь меня дураком выставили!

Отец покраснел и хлопнул рукой по столу.

— Ну, хватит! — крикнул он. — Разошелся! Да как ты смеешь так с родителями разговаривать?! Еще в шестом, в шесто-о-ом еще учишься…

— Не еще в шестом, а уже в шестом!

— Пойди, Петенька, ляг, отдохни, — сказала Мария Ивановна. — Время уже позднее.

— А ну вас! — всхлипнув, сказал Петр, пошатываясь пошел из кухни и улегся спать.

Но сон долго не шел, в голову лезли разные странные мысли. Ну, например, такая: назло всем он вообще не будет учиться, а уйдет на остров, построит себе там хижину и будет жить, как Робинзон Крузо. Или еще, наоборот, — станет учиться как зверь, заткнет за пояс самого Витю Пискарева и сдаст экзамены на все пятерки с плюсом, и представители самых разных научных институтов будут прямо драться из-за него: «Пожалуйста, к нам!» — «Нет! Просим к нам! Мы первые!» А потом он сделает самое величайшее открытие современности и героически погибнет — такой молодой и красивый. «Ах, как мы его недооценивали!» — скажут тогда все и горько зарыдают от стыда и сожаления. А Наташа…