Андрей Шманкевич - Боцман знает всё

— Может быть, нам потихонечку… — начал было Витя, но не успел выразить словами свою мысль до конца: Филька вдруг весь сжался, затем взмыл в воздух и опустился на снег у ног оторопевшего Вити, вперив в него глаза такого жуткого цвета со зловещими искрами, что у Вити сразу пропали всякие сомнения относительно Филькиной нормальности.

— Ой! Ты видишь, какие у него гла… гла-за?.. — еле выговорил Витя.

Митя ничего не успел ответить: бешеный кот сделал новый прыжок и очутился у Вити на плечах. Филька часто так делал, когда на льду было мокро, — вскакивал на плечи к рыболовам и принимался клянчить рыбы: «Рыы… ры… ры…»

Витя взял самую высокую ноту, на которую только были способны его голосовые связки, свалился со своего сундучка на снег, покатился по нему, а потом вскочил и понёсся с немыслимой быстротой в сторону рыболовов.

Он летел, не оглядываясь, не разбирая дороги, по лужам, так что вода разлеталась в стороны фонтанами. Он слушал сзади топот — это бежал за ним Митя, но Вите казалось, что это топочет бешеный кот, и он ещё выше поднимал колени, чуть не стукал ими по подбородку.

Остановил ребят только окрик одного из рыболовов, которого они чуть не сбили с его сундучка:

— Вы что это, сказились, что ли?

— На… на… на нас кот напал!.. — еле выговорил Митя.

— Д-и-и-кий… — добавил Витя. — Бе-ее-ешеный…

— Да вы сами, часом, не рехнулись? Где это видано, чтобы бешеные животные по воде ходили, когда для них вода что бензин зажжённый? Сказочки сочиняете… — ругался рыболов.

— Да не сказки… — засмеялся другой рыболов. — Это их Филька в панику вогнал… Только почему вы его за бешеного приняли?

— Так он же набросился на меня… — принялся объяснять Витя. — Как сиганёт на плечи! Как зарычит!

— А он ко всем прыгает на плечи, ежели на льду мокро. И не рычит он, а мурлычет. Рыбы просит… Эх вы, мужчины!.. Такого замечательного кота испугались. Он же умница, каких мало. Он только не говорит, а всё понимает. Да я так думаю, что скоро он и говорить с нашим братом научится. Он уже половину слова «рыба» вполне ясно выговаривает… «Ры… ры… ры…», а скоро он чисто будет выговаривать: «Рыбы, рыбы дай!» А потом и закурить будет просить…

Когда ребята вернулись к своим лункам, Филька доедал последнюю плотву и вид у него был уже такой, как будто он замолил все свои грехи и душа у него была спокойна. В глазах уже не было прежнего алчного блеска, хвост не дёргался, губа не дрожала, а из глотки уже не вырывался львиный рык, а лилось нежное урчание. Ребята могли потом поклясться, что они ясно слышали первые Филькины слова, сказанные по-человечески:

«Хоррроша рррыбка! Ррррыбка хоррроша!.. За-курррить бы теперррь…»

Так уж у нас повелось: в каждые каникулы Митя и Витя едут со мной куда-нибудь на рыбалку. Зимой мы отправляемся на подлёдный лов, с весны — по открытой воде. И места у нас для разных каникул разные. Весной, например, мы ездим на Кощеево озеро, на речку Унжу. Московские рыболовы так хорошо знают туда дорогу, что рассказывать, где это место находится, лишнее.

Ещё в поезде ребята обратили внимание на девочку в зелёном брезентовом плаще. Приметили они её потому, что везла она явно рыбацкую корзину и удочку в матерчатом чехле. А в конце дороги выяснилось, что ехали мы в один дом, что Нюра — так звали девочку — доводилась нашим хозяевам племянницей…

— Кому это ты удочку привезла? — сразу же задали ребята ей вопрос.

— Сама буду ловить… — ответила Нюра.

— Ну да! А ты умеешь? Небось завизжишь, как червяка увидишь… — усмехнулся Витя. — Ваш брат девчонки — народ не из храбрых…

Нюра пропустила его замечание мимо ушей.

— А вы собираетесь на червя ловить? — спросила она, в свою очередь.

— На китайских рачков…

Витя подмигнул Мите, достал коробку с мотылём и показал Нюре рубиновые личинки комара толкунца.

— Да ты их не бойся, они не кусаются! — принялся успокаивать Нюру Митя, хотя Нюра и не думала бояться. Она даже пальцем потрогала наживку.

— Интересно… — сказала она. — И где вы их только берёте?

— Нам их прямо из Пекина доставляют на «ТУ-104»… А рыба на этих рачков берёт — отбою нет! Ну, да завтра увидишь сама. Только ты не очень огорчайся, что у нас будет густо, а у некоторых — пусто… — окончательно разошёлся Витя.