Анатолий Мошковский - Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана

— Давно!

— Это как же понять? Надо чего-нибудь? Выслеживаешь?

— Ничего мне не надо, — буркнул Макарка и отошёл.

— Ну и проваливай, если не надо. — Папка сунул руку в карман и вытащил какую-то книжечку — похоже, удостоверение шофёра, несколько смятых рублей и одну трёшку… Зачем? Проверил, на месте ли, не спёр ли чего из его кармана Макарка?

Макарка отошёл ещё подальше и вдруг часто заморгал.

Что-то лезло и напирало изнутри, но он с силой прикусил губу — и напирать стало меньше. Он хотел уйти с набережной. Хотел, да не смог. Он остановился поодаль, у киоска. Киоск был закрыт. Макарка прислонился к нему спиной и издалека смотрел на папку. Макарка вдруг подумал, что ему совсем не нужно быть сыном Виктора Михайловича, — не тот он человек, который нужен Макарке; всё у него вроде бы есть, а чего-то самого важного нет. А вот его папка хоть и прогнал его и подумал, что он жулик, всё-таки его папка. Ну ушёл от них, что поделаешь? Не он один ушёл… В Кара-Дагском у некоторых ребят вообще не было папок — и то ничего, живут себе как-то и не тужат. Но если бы папка жил с ними — было бы так хорошо. Ну пусть и побьёт когда, и поругает, и пусть мамка иногда пошлёт Макарку искать его у павильонов и автоматов с вином. Зато он всегда был бы рядом, как вот у этой Алки: спроси что хочешь — ответит, позови покататься в море или на рыбалку — пойдёт, наверно. Ну а если хорошо попросить, давно купил бы папка велосипед, и не надо бы на всём экономить, просить и клянчить, и тащить, как вот сегодня…

Макарка издали смотрел на папку и думал.

А что, если подойти к нему и всё сказать?

Нельзя этого делать, никак нельзя… И опять в глазах у Макарки защипало.

Папка долго ещё разговаривал с парнем в тёмных очках, потом пожал его руку, поймал за руку Алку, и они пошли по набережной в Макаркину сторону. Макарка спрятался за киоск, и когда они прошли мимо, вышел и посмотрел в спину папке и девочке. Вот они подошли к кассе у причала, папка купил билет и повёл дочку по залитому асфальтом причалу. Справа и слева от него стояли белобокие прогулочные теплоходы. Папка с Алкой сели на один из них.

Макарка не пошёл на причал.

Он присел на каменную ограду, как раз на то место, на котором несколько дней тому назад сидел Алька, ожидая прибытия теплохода из Судака, сидел и ждал, когда теплоход с папкой и сестрой отойдёт. Когда ещё увидит их? Макарка решил не говорить мамке о встрече, о том, что он услышал и узнал о папкиной жизни… Зачем говорить?

Вокруг галдел народ, кто-то подвыпивший пел, на море громко разносилась музыка, и фотограф, стоя на пляже, снимал на фоне Кара-Дага большую группу курортниц в купальниках; они, обнявшись, расположились в воде, их красиво обдавало море, и, смуглые, загорелые, они взвизгивали и смеялись. Курортники очень любят сниматься на фоне Кара-Дага! Небось дома будут показывать всем глянцевитые цветные карточки, хвастаться… И чего им всем так нравится здесь? Чего здесь особенного?

Меньше бы наезжало народищу — было бы тише, спокойней, и папка, возможно, оставался бы с ними. Очень много всякого случается из-за этих приезжих! Хотя и польза кое-какая имеется даже для него, Макарки, лично… А чего больше — пользы или вреда? Поди разберись…

Макарка смотрел, как отходит теплоход, выбрасывая из скошенных назад труб с красными поясками дымок, в отрытое море, в сторону городка, в котором теперь жил его папка. Когда судно исчезло, Макарка поднялся и медленно, словно побитый, побрёл по набережной.

— Дело близится к концу, — сказал папа, вставая из-за письменного стола, — всё, что мог, сделал! Пусть читает начальство. Посмотрим… — Папа заходил по комнате, расправляя затёкшие от долгого сидения ноги.

— Значит, скоро куда-нибудь двинем? — спросил Вася, сидевший на барьере террасы.

— Теперь уже скоро… На Кара-Даг к жерлу вулкана, к Золотым воротам, в Сердоликовую бухту — куда хочешь! Да, Вася, — вдруг попросил папа, — сбегай, пожалуйста, в «Спорттовары», купи мне новую ленту для машинки. Про Коковихина надо отпечатать на новенькой, свежей ленте. Вот тебе деньги. Заодно можешь купить себе пластилин и пострелять в тире.

— Хорошо, — сказал Вася и вздохнул, потому что, говоря по совести, ему совсем не хотелось тащиться в этот зной к центру Кара-Дагского, где был магазин. Не хотелось ему топать туда ещё и потому, что он думал сбегать сейчас к Ире и поговорить про Андрюшку: что с ним? Второй день не приходит. Как бы его разыскать? Они так соскучились без него — ну просто жизнь не в жизнь!