Анатолий Мошковский - Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана

Если быть совсем точным, принялись есть не все. Вася медленно погрузил в борщ ложку и стал бесшумно передвигать её по дну, вылавливая и отпуская узкие кусочки свёклы, зелёного лука и оранжевые кружки моркови. Ему сейчас совершенно не хотелось есть.

Вася искоса, с некоторым удивлением посматривал, как, пригнувшись к тарелке, Алька быстро отправляет в рот ложку за ложкой, как не на много отстают от него Виктор Михайлович с Верой Аркадьевной и Ромкой, как степенно, со стариковским достоинством ест лысый, печально молчаливый дедушка и шумно хлебает грузная бабка, недовольным, высокомерно тяжёлым лицом похожая на Ромку. А Васе не хотелось есть… Человек не обязан в назначенное время в огромных количествах совать в рот то, что ему предложат. Так ведь? Так. Малоежка он, и всё. Васе было не по себе: как бы мама при всех не стала упрашивать его проглотить хоть пять ложек борща! Сквозь землю можно провалиться от стыда… Как бы папа не начал вздыхать, морщиться и отворачиваться от Васи: он считает, что главная виновница его малоедства мама, донельзя избаловавшая Васю. Однако мама ничего не говорила и не просила. А тем более не просил папа. Наверно, они ещё в поезде и задолго до этого поезда, как не раз догадывался Вася, договорились, как вести себя с ним. Вася был уверен, что у папы с мамой был, к примеру, такой уговор: не упрашивать, не делать замечаний, не хвалить и не ругать, короче, как выражаются взрослые, не воспитывать сына при посторонних и — одновременно. Другое дело — наедине и порознь: вначале один воспитывает, потом, дав ребёнку отдых, подключается другой. Так, на их взгляд, можно.

Алька, мгновенно расправившись с борщом, с нетерпением задвигался на стуле и тут же направил на Васю свои брызжущие весёлостью и энергией глаза.

— Ты чего это?

— Что чего? — поднял золотистые ресницы Вася.

— Больной, что ли? — Алькины губы выразили сочувствие и насмешку. — Чего не лопаешь? Неужели не хочется? Я бы…

Вася опустил глаза и стал усиленно двигать ложкой в борще, будто задался единственной целью протереть дно тарелки.

— Оставь мальчика в покое! — резко оборвала Альку бабка. — Какое твоё дело? Может, у него болит живот или…

— …Или мочка левого уха! — хохотнул Алька. — Ведь я, я…

— Известно всем, кто ты! — откликнулась Тая. — Всякой бочке затычка — вот кто ты!

— Не так грубо, — вздохнув, попросил Алька, — со мной надо бережней обращаться, а то я нежный и могу развалиться на составные части…

— Ты-то? — рассмеялась Тая, и задиристо вспыхнувшие глаза её стали грустными.

Васе стало неловко, что он невольно стал центром внимания за столом. И начал есть. Борщ был вкусным, как и всё остальное, что принесла им тётя Шура. Вася ел и поглядывал не на Альку, а на его упитанного брата: проглотив несколько ложек борща, тот как бы отдыхал и, озираясь по сторонам, смешно надувал щёки.

Поднялись из-за стола все вместе и пошли к выходу. И здесь Вася увидел, что у Веры Аркадьевны очень длинное, пёстрое, в сборках, как у цыганки, платье — как только не наступает на подол? Она шла впереди своего семейства медленно, плавно, с большим достоинством и, как сразу же заметил Вася, многие из-за столиков смотрели на неё с интересом.

Алька шагал рядом с Васей, и, конечно, у него были на Васю какие-то свои виды — слова мамы сбывались! Вася чувствовал это, и ему не нравилось, что мама безошибочно отгадала, что всё будет именно так. Выходит, в Васе есть что-то такое, что устраивает Альку… Что? То, что он слишком мягкий и послушный? Нет уж! Не дождётся… Всегда хорошо иметь друга, такой был Санька, а вот нужен ли Васе кто-то другой?

Он попросил у мамы двадцать две копейки на мороженое в вафельном стаканчике и кружку хлебного кваса.

«Мороженое я есть не буду, это ясно, — решил Вася, — а холодную кружку кваса выпью… Впрочем, лучше не пить, а лишний раз выстрелить в тире».

— Ты сейчас куда? — спросил Алька. — За мороженым? Я тоже не прочь. Потопали!

Как бы от него улизнуть? Вася мечтал попасть не в танк с большим кружком мишени — невелика удача! — а в колеблющийся огонёк свечи над чёрным бачком или в тонкую нитку с бомбой, подвешенной к бомбардировщику.

Проходя мимо тира, они услышали короткие шипящие хлопки выстрелов.

— Давай заглянем, — предложил Алька. — Я отлично стреляю… А ты?

— Как когда…

Вася хотел пострелять один, без свидетелей, в полном спокойствии и уверенности, что никто не следит за ним, не желает ему промаха или попадания. Даже попадания нельзя желать под руку! Стоит кому-либо пожелать тебе удачи — обязательно промажешь. Уж Вася это давно заметил.