Минель Левин - Операция «Ходики»

Вот так же она лизала мне руки. Но сейчас я уеду, а ее возьмет к себе мой старый приятель, офицер, с которым мы вместе кончали военное училище и служили в одной части. У него тринадцатилетний сынишка, Тимур. Он-то и будет ухаживать за Тайгой. Они друзья — Тимур и Тайга. Когда я уезжал, Тимур был с ней. Но тогда он жил в моей комнате. А теперь Тайга переедет к ним и неизвестно, как она это воспримет.

«Чепуха, — успокаивал я себя. — Привыкнет».

За окном раздалась автомобильная сирена. Почти сразу позвонили в дверь.

Вбежал Тимур, стал обнимать Тайгу. Я был рядом, и она лишь вежливо вильнула хвостом. Она будет его признавать, когда поймет, что снова осталась с ним.

Тимур обычно писал, как она ведет себя в мое отсутствие. Я немедленно отвечал и давал советы.

Он ее перекармливал. Все время ему казалось, что она недоедает. А потом жаловался, что у нее расстройство желудка. Я ругал его в письмах и объяснял, как надо давать биомицин.

Она неохотно выполняла команды.

— Добивайся беспрекословного выполнения! — требовал я.

Но она все делала как-нибудь. Ждала меня и, дождавшись, мгновенно преображалась.

— Вот видишь, — говорил я Тимуру. — В другой раз постарайся заслужить ее доверие.

— Как? — спрашивал он.

— Лаской.

— Так я уже ее заласкал!

Он был прав. Но Тайга любила только меня. Его она терпела по необходимости.

Это-то и тревожило меня сейчас, когда мы должны были расстаться навсегда.

Будет ли Тайга любить мальчика так же самозабвенно, как любила меня? Удастся ли ему заслужить такую любовь?..

Договорились, что Тимур будет писать мне раз в неделю. А если появится необходимость — то и чаще.

Я взял чемодан и пошел к дверям. Тайга схватила поводок и забежала вперед.

— Ты останешься дома, — сказал я.

Я и раньше ей так говорил, и она отступала. Но на этот раз мое беспокойство, вероятно, передалось ей. Она словно окаменела.

Я на нее прикрикнул. Она глядела на меня своими понимающими, преданными глазами, в которых уже поселилась тоска.

Я отвернулся. Она протянула лапу.

— Пусти! — сказал я почти грубо и хлопнул дверью.

Потом я пять часов летел в самолете и все время думал о ней. И в Академии она не выходила у меня из головы.

Тимур писал часто. Он сразу привел Тайгу к себе. Они жили на другом конце города в новом микрорайоне.

Тайга на следующий день убежала.

Он вскочил в автобус и раньше ее оказался у моей бывшей квартиры. Туда уже кто-то въехал. Мальчик перехватил Тайгу у подъезда. Она вырвалась и стала царапаться в дверь. Ее впустили… Запахи были новые. И все здесь было не так. Но она легла на том самом месте, где раньше была ее подстилка, и ни за что не хотела вставать. С большим трудом удалось Тимуру увести её.

Она плохо привыкала на новом месте. Нехотя ела. Нехотя гуляла.

Лето стояло жаркое. Как-то Тимур пошел с ребятами купаться на Душанбинку. Вода в этой речке ледяная — с гор. И Тайгу он, разумеется, взял с собой. Она любила купаться. И на этот раз оживилась.

Он бросил палку в стремительный, бурный поток.

— Апорт!

Она охотно выполнила команду. Принесла палку. Он снова бросил, и она опять принесла.

Потом он купался, и она — с ним. Он замерз и вылез на берег. Она разыскала палку, подала ему. Он снова бросил ее в реку.

Они забыли о времени, и лишь когда солнце стало садиться, вернулись домой.

Ночью Тайга чихала. Утром не притронулась к пище. У нее оказалось воспаление легких.

И тут Тимур проявил себя с самой лучшей стороны. Он купил шприц и делал ей уколы пенициллина, строго следуя предписаниям врача.

Она лежала в его комнате. Он вставал ночью, поил ее теплым молоком и бульоном. Чего он только не делал! И Тайга стала поправляться. А однажды, разбудив его носом, протянула лапу.

Так она признала его хозяином и всю свою любовь, всю свою преданность отдала ему.

Она очень скучала, когда мальчик уходил. Чувствуя это, он почти не расставался с ней. В городе часто видели неразлучных друзей — мальчика и овчарку чепрачной масти. Она шла, прижимаясь к его ноге, и гордо несла свою красивую голову, ни на кого не обращая внимания.

Потом начались занятия в школе. Тимур стал оставлять Тайгу дома. Если кто-нибудь был в квартире — отец или мать Тимура — она вела себя спокойно. Но стоило ей остаться одной, как начинала волноваться. Вероятно, у собаки появилась боязнь, что ее снова бросят.

Тимур написал мне, что однажды застал Тайгу за странным занятием. Она стояла на балконе, как бы примеряясь к железной решетке.