Александр Воронцов - Юнгаши

И Юлию хочется обоим им ответить: «Не беспокойтесь, выстою я эту вахту. Мне даже интересно, как все получится».

Но он слизывает с губ горько-соленую влагу и отворачивается. И мысленно повторяет: «Главное — увидеть мину как можно дальше… Как можно дальше… Дальше…»

И смотрит вперед — на пляшущие космы волн. Форштевень режет их, разбрасывает по сторонам. И волны, плеснув в скулы катера, зло отскакивают, пенятся, плюются ледяными брызгами. Кажется, эти брызги замерзают на лету.

А может, и не кажется. Они и впрямь замерзают. Вот уже брючины приморозились к палубе. И капковый бушлат не оторвать. Боцман опасался, что смоет его. Нет, не смоет. Примерз — не пошевелиться. Надо хотя бы руки оставить свободными. Руками сигнал при необходимости придется подавать. Голос могут не услышать.

Гудят моторы, их шум теряется за кормой, в пенном буруне кильватерного следа. Мотористам сейчас жарко, душно. Подвахтенный Юлия комендор Свириденко — через полчаса ему на смену — спит в кубрике. Он в данный момент самый счастливый человек. Наверное, родную Полтаву во сне видит. Боцман Агейчиков у своего крупнокалиберного притулился, не двигается. Бдительный он, смотрит на все стороны. Мало ли чего, самолет или корабль противника выскочит откуда-нибудь, прозевать негоже. Боцману тоже не сладко, но все же его не так обильно окатывает водой.

Всех трудней сейчас ему, юнге Юлию Ворожилову. Мокни, замерзай, хоть плачь, если сможешь, но держись. И смотри вперед, поскольку ты впередсмотрящий. Как можно дальше смотри. И не проморгай чего-нибудь.

А мысли невольно возвращаются в прошлое. В осень и зиму сорок первого — сорок второго года, в Кронштадт. Вспомнилось, как патрулировали улицы затемненного города, дежурили на крышах домов, гасили немецкие «зажигалки». Как за ракетчиком вражеским охотились. Капитан Данилов выполнил обещание. Когда залютовали морозы и пришел голод, Павел Иванович добился зачисления Юлия Ворожилова, Феди Столярова и Левы Морозова в учебный отряд Балтфлота. С тех пор стали они по-настоящему военными. А зовутся юнгами. Прошли курс военно-морских наук, выдержали экзамены. И были направлены на боевой корабль. Вот на этот самый, на бронированный малый охотник под номером 519, на носу которого лежит сейчас Юлий.

Правда, здесь только двое. Лева плавает на тральщике. Он тоже, как и Юлий, моторист. Недавно весточку прислал. Пишет, что гланды у него совсем зажили. Будто их и не было. «Значит, морская закалка на пользу», — заметил по этому поводу Федя. От своего «значит» он так и не избавился.

А Женя Емельянов погиб при артобстреле. Еще той же осенью.

Соня все-таки эвакуировалась. Мать у нее расхворалась, и отправили ее на Большую землю по Ладоге. Там через озеро ледовая трасса проложена. Обещала Соня письмо прислать, да почему-то молчит. В последний раз они виделись в январе сорок второго. Всю ночь просидели на своем диване в бомбоубежище. Там, конечно, было теплее и уютнее. Но возвратиться туда он бы не согласился. Даже сейчас.

Мысли, воспоминания… А море и ветер продолжают свирепствовать. На теле, кажется, нет уже места, куда не добралась бы колючая вода. Холодная, а обжигает. И ледовый панцирь все растет и растет. Сжимает, словно рыцарскими доспехами. Видел он такие в Эрмитаже, когда отец его в Ленинград возил. И как только рыцари воевали в них?

Главное — не пропустить мину. Проклятая это штуковина. Попробуй ее заметь, если она чуть над водой высовывается. А вода бурлит, клокочет. Может, эта самая мина вот за тем гребнем скрывается.

Мороз иголками впивается в лицо Юлия. И кажется, всего его пропитало едкой водяной пылью. На губах соленая горечь. А он не отрываясь смотрит вперед.

«Увидеть как можно дальше… Дальше…» Ничто другое для него сейчас не имеет значения.

Ведь он впередсмотрящий. Единственный из всего экипажа. Из двадцати трех моряков — один, кто может предупредить о надвигающейся беде. «Особый вид дежурства… требует непрерывной бдительности…»

Большая на нем ответственность.

«Увидеть дальше… Как можно дальше…» — сверлит в мозгу.

И Юлий увидел ее.

Мина показалась всего на какой-то миг. Выскочила из-за крутой волны, угрожающе сверкнула мокрыми рогами, шершавой чугунной спиной и скрылась за набежавшим валом.

— Мина!.. Прямо по курсу! — истошно крикнул Юлий, обернувшись к рубке.

И сразу ему стало ясно: ни командир, ни сигнальщик не услышали его.

«Что же ты, Федя, друг! — с досадой подумал Юлий. — Хоть бы ты…»