Борис Комар - Поворотный круг

— И подпишем листовку от имени подпольщиков, так, как они назывались: Молодежный партизанский отряд.

Володя Струк давно искал удобного момента, чтоб помириться с Борисом, Анатолием и Иваном и снова дружить. Ему было мучительно больно и обидно, что он вышел у них из доверия. Володя знал: ребята не сидят сложа руки… Не один раз читал листовки с красной звездочкой внизу и по почерку догадывался — некоторые из них писал Борис. Возможно, ребята были даже связаны с подпольной организацией, которую раскрыли гитлеровцы; ведь Тамара, двоюродная сестра Бориса, тоже состояла в ней.

Конечно, он виноват, очень виноват и заслужил суровое наказание. И, собственно, наказан, да еще как наказан — сколько времени не дружат ребята с ним!.. Уже можно бы и простить. Как они не могут понять, что он ничего плохого не хотел, просто ошибся! Сейчас сам удивляется: каким надо быть дураком, чтоб сказать про такое, да еще кому — придурковатому Ваське, Ваське, который лишь бы сберечь свои деньги и зажигалки, выдал полиции майора! Однако сказал же… Может, ребята обвиняют еще за то, что крикнул возле копны? Но попробуй не закричи, если берут клюку и вот-вот ткнут ею в сено, где находится дорогой тебе человек! И они бы тоже закричали… Теперь, если бы они помирились и дали ему какое-нибудь задание, никогда не подвел бы. Научен…

В последние дни Володя часто и подолгу ходил возле двора Бориса, а Борис словно и не замечал его.

И вдруг заметил… Подошел к Володе, посмотрел на него внимательно, выждал минуту и спросил:

— Кого ждешь? Или, может, просто так?

— Жду, — признался Володя. — Тебя жду.

— Ну, дождался. Что дальше?

— А что дальше, не знаю… — растерялся Володя. — Говори ты.

Борис задумался, потом стукнул себя пальцем по лбу.

— Ага! Вспомнил! Слушай, Володька, а правда то, что ты говорил? Про пионерский галстук?

— Правда. А что?

— А то, что сейчас пойдем к тебе и проверим…

— А почему ты не веришь?

— Сейчас такое время, что никто никому не верит. Война…

— Тогда пойдем.

Они направились к Володе во двор, подошли к бересту. Володя топнул ногой по сухой земле и произнес:

— Вот здесь.

— Хорошо, — ответил Борис, — теперь неси лопату.

Молча принес Володя лопату, снял пиджачок, положил его на траву, копнул раз, второй, третий… Наконец под лопатой что-то заскрежетало, показалась фанерная коробочка. Володя схватил ее, осторожно раскрыл. В коробочке лежали, аккуратно завернутые в клеенку, галстук и серебристый железный зажим, на котором пламенел эмалевый пионерский костер.

— Ну вот, — произнес с облегчением Володя, — а ты не верил!

Борис обнял его за плечи.

— Довольно! Закопай свой галстук, еще рано его доставать, и скорее пойдем в хату, я тебе что-то скажу. Есть и для тебя работа. Только чтоб больше не было ошибок. Понял?..

Вскоре лубенцы читали новую листовку.

«Письмо из неволи» — так называлась она.

Потом начали появляться листовки, рассказывающие о положении на фронте, листовки-призывы, в которых неизвестные смельчаки призывали население бороться с оккупантами. А еще кто-то на станции повыкручивал краны в цистернах, и все горючее вытекло; кто-то бросил камень в вывеску районной управы; кто-то проколол шины и насыпал песку в радиаторы автомашин.

Вольф медленно поднялся и направился к окну, занавешенному белой шторой, позвал Бориса:

— Подойди-ка сюда!

Борис подошел.

Следователь потянул за шнур, и штора поползла вверх.

— Видишь? — следователь показал головой за окно.

Во дворе перед самым окном зловеще торчала свежевыструганная виселица. С перекладины свисала петля.

— Видишь? — тихо повторил следователь. — Это приготовлено лично для тебя… Не веришь? Подойди поближе, посмотри, вот и клеймо на столбе: «Борис Гайдай, диверсант и бандит. Каждому, кто пойдет его дорогой, будет то же самое». Так что, парень, сегодня заканчивается твой земной путь… Отправишься туда, откуда уже никто не возвращается… Сознайся наконец, назови своих руководителей, и я прикажу разобрать виселицу…

Борис посмотрел на виселицу, на фанерную доску, на которой написана большими черными буквами его фамилия, и отвернулся.

— Что же ты молчишь? Почему не спасаешь себя? — уставился на него колючим глазом Вольф. — У тех, кто тебя обманул, кто толкнул в пекло зла, жестокие души и злые сердца. Прокляни их, и я сейчас же отпущу тебя, ты выйдешь на улицу, пойдешь домой, где столько дней и ночей тебя ожидает мать… Сознайся, кто твои наставники!..