Эмиль Брагинский: Убийство в библиотеке

— Отчего же, — с усмешкой возразил следователь. — Они назвались привидениями.

— Понятно! — смышленный помощник с ходу попытался выдвинуть первую версию: — Наверно, убивали, завернувшись в белые простыни. Надеялись, что суеверные люди примут их за призраков!

— Зиновий, не надо, — попросил Ячменев. — Пожалуйста, пришлите за мной машину!

— Нету машины! — огорченно сообщил Фомин. — Она в Болшево ушла. Там ларек ограбили!

— Можно ли сравнить грабеж с убийством? — уже влезал в брюки.

— К сожалению, ограбили раньше, чем убили! — Зиновию было жаль начальника, но он ничем не мог ему помочь.

— Вызовите но талону такси!

— Конец месяца. Талоны кончились! — отнял последнюю надежду Фомин. — Придется вам самому ловить машину!

— Бухгалтерия расход не примет! — вздохнул Ячменев. — Ладно, сейчас я приеду!

Он направился на кухню и сварил кофе. Кофе — национальный напиток следователей, он придает им бодрость и настраивает их на детективный лад. Георгий Борисович Ячменев был достойным коллегой таких сыщиков, как Шерлок Холмс, если вы читали Конан-Дойля, как Мегре, если вы читали Сименона, и Пуаро, если вы читали Агату Кристи. Ячменев производил впечатление медлительного и даже ленивого человека. У него были огромные руки рабочего, начинающие седеть и редеть волосы ученого и доверчивые глаза колхозника. Уже девятнадцать лет Георгий Борисович успешно очищал ряды общества от нежелательных элементов, но работы все еще хватало.

Ячменев пил кофе и думал при этом, кому же понадобилось убивать замечательного ученого Сергея Ивановича Зубарева. Буквально несколько дней назад Ячменов видел Зубарева по телевидению, где академик, совсем еще ни старый, председательствовал в жюри клуба веселых и находчивых. Когда следователь в минувшее воскресенье делал на рынке покупки, ему завернули телятину в страницу из «Огонька» с фотографией Зубарева. На фотографии академик в черном костюме и белой рубахе с галстуком, мило улыбаясь, жал руку голому аборигену с одного из архипелагов Тихого океана. Позавчера в «последних известиях» передали, что академик Зубарев открыл международную выставку детского рисунка. А во вчерашней «Вечерней Москве», Ячменев читал ее перед сном, в интервью с Зубаревым сообщалось про его новую монографию об Иване Грозном.

— Если бы этот ученый, — рассуждал Ячменев, — был специалистом в области техники, его убийство можно было бы поставить в связь с действиями иностранных шпионов. Но академик Зубарев был авторитетом в области гуманитарных паук, а это ни для кого интереса не представляет.

— Кого убили? — спросила Ячменева жена, которая в ночной рубашке вошла на кухню и, увидев, что муж льет кофе, все поняла.

— Большую шишку! — раздраженно ответил Ячменев. — Не жди меня к обеду! Меня теперь затаскают по начальству!

— Как это ты не придешь к обеду! — вспыхнула жена. — В три часа мы едем во Дворец бракосочетания, а по том возвращаемся к нам обедать вместе с его родителями!

— Но я же не виноват, что убили именно сегодня!

— Других следователей нет, что ли? Ты один на всю Москву?

Ячменев шагнул к выходу:

— Я постараюсь приехать. Но если буду опаздывать — начинайте без меня!

— Попробуй только опоздать, — закричала жена вдогонку…

Все началось, как в добропорядочном уголовном романе.

Ячменев вышел на темную улицу, где, разумеется, лил проливной дождь. Не было видно ни зги, ни такси.

Но Ячменеву повезло. Он быстро поймал машину и через тридцать минут, расплатившись собственными деньгами, которые ему никто не вернет, стоял в Кривобедренном переулке и смотрел на двухэтажный особняк, который местами еще сохранял на фасаде следы былого ампира. Две церквушки, одноэтажные домики, булыжная мостовая придавали милое очарование старинному уголку Москвы. Только девятиэтажный дом-башня напоминал Ячменеву, что действие происходит отнюдь не в 1913 году, от которого так любит вести летосчисление наша статистика.

В переулке было пустынно. Лишь в будке телефона-автомата, которая торчала напротив особняка, прятался маленький толстенький человек. Он выкатился наружу и солнечно улыбнулся следователю:

— Разрешите доложить, Георгий Борисович! Я тайно веду наблюдение за этим загадочным переулком. Но ничего подозрительного не обнаружил! Все попрятались по домам или просто спят.

Это был Иван Шалыто, второй незаменимый помощник Ячменева.

Ячменев любил своих молодых ассистентов. Быть может, они и не могли похвастать глубиной ума, меткой наблюдательностью и мгновенной сообразительностью, но зато с лихвой покрывали эти недостатки служебным рвением и преданностью делу. За неимением других, более умных кадров, Ячменев изо всех сил растил из Ивана и Зиновия достойную смену.