Борис Раевский - ПОЕДИНОК С САМИМ СОБОЙ

— Вы, Юлий Петрович, любите балет? — то и дело спрашивает она.

И плачет. Ее сын очень любил балет.

На стене в столовой висит большой портрет. Совсем молодой парень в летчицком шлеме. Лицо окаменевшее, как у многих, когда их фотографируют.

— Вот он какой был, мой Шурик, мой отважный Шурик, — говорит бабушка. — Девятнадцать самолетов сбил…

И плачет. Война кончилась давным-давно, а она все плачет…

А потом Юлий вдруг видит Женю. Она сидит на галерее, в борцовском зале. А! Это первенство Ленинграда! Когда же это было? Шесть, нет, семь лет назад. Да, уже семь лет прошло с тех пор, как Женя впервые тайком заглянула в борцовский зал.

Юлий, полулежа в кресле, не открывая глаз, улыбается.

Женю теперь не узнать. Она полюбила борьбу и так разбирается в ней!.. Наверно, лучше любой женщины в мире.

Юлий вспоминает, как недавно она «научно» доказывала своей матери, что, с точки зрения физиологии, борьба — самый лучший вид спорта. Борьбой достигается наиболее полное, наиболее гармоничное развитие всех мускулов, а также сердца и легких.

Насчет физиологии Женя специалист. Она — аспирантка университета. Пишет диссертацию.

Теперь Юлий, когда хочет подразнить жену, напоминает ей, как ехидничала она, как издевалась над борьбой лет семь — восемь назад. Женя не злится.

— Человеку свойственно ошибаться, — спокойно отвечает она. — Мудрый человек не тот, кто не делает ошибок (таких людей нет!), а тот, кто признает свои ошибки и быстро исправляет их.

После такой солидной фразы она совсем несолидно показывает мужу язык и убегает.

Юлий усмехается: «Да… Ученая жена. За ней только поспевай». Эта мысль давно уже тревожит его. Он чувствует: отстает от Жени. Не успевает столько читать. И вообще…

«Надо поступить в институт. На вечернее или заочное, — думает Юлий. — Да, необходимо в институт…».

Но время?… Как выкроить время на учебу? Целый день — на заводе, вечером — тренировки. И жена, и сынишка. Сутки забиты плотно, никаких щелей. А если еще институт?

«Надо, — строго внушает он себе. — В будущем году поступлю. Обязательно».

И опять проблема: в какой институт? Изучать радиотелевидение? Или — на биологический? В последние годы Юлий — под влиянием жены, наверно, — очень заинтересовался биологией. И к тому же спортсмену весьма невредно знать анатомию, физиологию…

…Юлий, очевидно, задремал.

Разбудил его громкий голос стюардессы. Она стояла в проходе между креслами, возле двери в служебное отделение.

— Самолет идет на посадку, — объявила стюардесса. — Прошу пассажиров застегнуть ремни. Она сказала это по-русски, потом повторила по-английски. И сразу загорелись надписи на стенах: «Не курить! Но смокинг!» [2] [2] Не курить! (Англ). .

Значит, вот он, Стамбул! Юлий поднял спинку кресла, сел и пристегнулся к креслу ремнями.

Вот теперь чувствовалось, что они летят. Самолет проткнул плотный слой облаков, и внизу показалась земля. Была она зеленая, и черная, и рыжая. Вся разбита на какие-то треугольники, и квадратики, и трапеции. И рассечена тонкими прямыми линиями железных дорог, каналов и шоссе.

А вдали виднелся изогнутый, весь изрезанный берег моря. И там приткнулся к самой воде пестрый, сплошь из маленьких клеточек и кружочков, город.

Стамбул!

В гостинице их уже ждали. Юлию достался номер на двоих, вместе с Петром Хромчаком. Хромчак — «полутяж». [3] [3] Так кратко называют борцов полутяжелого веса. Он нравился Юлию своим безмерным добродушием, улыбчивостыо и спокойствием. Казалось, ничто в мире не может нарушить его равновесия. И только на ковре он преображался. Тут у него появлялись и резкость, и стремительность, и злость.

Номер был большой, с ванной. Низкие деревянные кровати такие огромные, — казалось, на каждую может улечься человек пять.

— Привал! — густым басом скомандовал Хромчак.

Поставил чемоданчик на пол, скинул пиджак, брюки и сразу лег.

— Красота! — сказал он.

На окнах были опущены шторы, поэтому в комнате — прохладно и не слишком светло. После уличной духоты и резкого солнца это было очень приятно.

Юлий распаковал чемоданчик, побрился, принял душ.

Тренер дал два часа на отдых и устройство. Спать Юлию не хотелось. Он вынул из пиджака письмо. Стал читать.

Письмо было от Веньки. Юлий получил его в Ленинграде перед самым отлетом, наскоро пробежал, а теперь читал вторично. Венька писал из Ялты. Наконец-то у него, кажется, все в порядке. Врачи даже обещают совсем снять его с учета. Значит, здоров!