Борис Раевский - ПОЕДИНОК С САМИМ СОБОЙ

Даже смешно. Может же человек хоть одну победу одержать? Одну?

Ну ладно, ну, Юла понимает, конечно: те ребята уже по три — четыре года борьбой занимаются. И вообще — парнишки крепкие. Такими уж родились… Повезло хлопцам. Как из стали отлитые. Но все-таки он, Юла, ведь тоже как-никак целых два года тренируется.

И так добросовестно… Ни одного занятия не пропустил. А все — баранки, баранки, баранки. Обидно…

Однажды Юла так и заявил Григорию Денисовичу. Где же, мол, справедливость?

В тот день вернулся Юла с тренировки злой и расстроенный. Еще бы! Боролся с Васем-Карасем. Есть у них такой мальчонка в секции. Маленький, шустрый. И смешливый, весь в веснушках.

Вообще-то имя его — Василий, а фамилия — Карасев. Но зовут его все Вась-Карась. Чтобы не путать: в секции у них два Василия.

Ну вот, боролся Юла с Васем-Карасем, и надо же!.. Всего через две минуты и восемь секунд тот швырнул Юлу на лопатки. И как обидно швырнул! Резко, красиво. А потом еще лёгонько пошлепал ладошкой по животу: лежи, мол, парень, и не рыпайся!

Обидно, а? Вась-Карась — и по животу хлопает!

Рассказал Юла все это Григорию Денисовичу и сумрачно добавил:

— Надоело. Баранки да баранки. Видно, неспособен я к борьбе? В другую секцию, что ли, податься? К лыжникам? Или к пловцам?

Нет, честно говоря, не собирался он в другую секцию. Ни к лыжникам, ни к пловцам. Просто так, со злости, от великой досады брякнул.

Григорий Денисович поскреб переносицу, недобро усмехнулся.

— Ну, парень, больно быстро ты все забыл. Помнишь, как заморышем дразнили? Хочешь — раз! — и в чемпионы мира?

Юла промолчал, только губы поджал. Вот это уж Григорий Денисович зря. Это уж — несправедливо. Разве он о чемпионстве мечтает? Вовсе нет. Но хоть разочек кого-нибудь из «мухачей» положить! Или — и это слишком дерзкое желание?

— Ты про Новака слышал? — спросил Григорий Денисович.

Юла кивнул. Еще бы! Кто же из мальчишек не слышал про этого силача? Новак! Штангист, который побил чуть не все мировые рекорды. И в жиме, и в рывке, и в толчке.

— А знаешь, что Новак, легендарный Новак, — продолжал Григорий Денисович, — когда-то был хилым мальчонкой? Таким слабым, что сверстники потешались над ним?

Нет, этого Юла не знал. Он насторожился.

«Интересно. Неужели Новак?…».

— Да, да, — сказал Григорий Денисович. — Девятилетний Гришка Новак был примерно таким, как ты. Миокардита у него, правда, не было. А так — очень похож. Но упорства в этом слабом хлопчике таился целый вагон. И он тренировался!.. И как! Ежедневно. По многу часов. — Григорий Денисович встал, не глядя на Юлу, сказал: — Ну, а ежели ты думаешь, что все само с неба свалится… Тогда лучше бросай спорт.

Это опять же было несправедливо. И жестоко. Разве Юла не тренировался? Разве он ждал, когда само с неба?

Никогда еще Юла не видел Григория Денисовича таким. Он выбрасывал слова резкие, злые. Так и ушел — сердитый. А Юла остался во дворе, расстроенный и понурый.

Вечером Юла пошел Кванта выгуливать. А с ним — и Венька, и Женя.

С Женей Юла уже давно помирился. Но пока были в ссоре, Юла прямо места себе не находил.

И наконец, решил: все, хватит, надо это кончать.

В то утро он нарочно сократил зарядку, быстро поел и выскочил на улицу. Стоял у ворот и ждал. Он знал: без четверти девять Женя пойдет в школу. Она всегда шла ровно без четверти.

Ждать надо было всего минут десять, но каждая минута ковыляла еле-еле, как дряхлая старуха.

И вот, наконец, Женя вышла из ворот. Она была в обычном своем желтом пальтишке с лисьим воротником и в маленькой, тоже отороченной лисьим мехом, шапочке.

Юла вдруг почувствовал: ноги у него приросли к панели. Раньше он только в книгах читал о таком. А теперь убедился: да, правда, приросли.

Женя мельком глянула на него и, не убыстряя шага, пошла мимо.

«Ну! — сказал себе Юла. — Да ну же!».

А ноги стояли на месте. И губы никак было не разжать. Ну, никак!

Но Юла сказал себе:

«Эй! Ты же решил! Ну?».

И, отодрав ноги от асфальта, сделал два шага за Женей и крикнул:

— Женя! Постой!

Впрочем, ему только показалось, что он крикнул. На самом деле он произнес эти слова едва слышно.

Женя повернула голову.

— Женя! — Юла догнал ее. — Женя… Я виноват… Я знаю… Не сердись, Женя!

Думаете, просто сказать такие слова?! Но Юла сказал.

Женя кивнула. Ничего не ответила, но кивнула. Это уже было кое-что.

— Женя! — сказал Юла, идя рядом с нею. — Можно, я провожу тебя?

Девчачья школа была недалеко, но в другую сторону от Юлькиной школы.