Потом мы привыкли, с собой не звали, а когда он сам увязывался, научились не замечать Витька — вспоминали о нем, лишь случайно натыкаясь взглядом на бледное лицо, светлые волосы, которые топорщились невесомым пухом, виски с неестественно-синими, пульсирующими венками, видными — и оттого страшными.
На рыбалку Витька позвал Симка. Просто потому, что, проходя мимо, заметил, как Гуманоид сиротливо стоит около калитки, держась тонкими ручками за выкрашенные в кирпичный цвет деревянные рейки.
— Он нам не помешает, просто рядом постоит, — оправдываясь, объяснил он Пашке.
Ловить рыбу в запруду, что зн аком вопроса изгибается, обходя столетний дуб, мы ходим больше из-за приключения. Рыбы там немного — так, маленькие ротаны-головешки, от которых даже кошки морды воротят. Зато чтобы кратчайшим путем дойти до бережка, вытоптанного в лысый плоский пятачок — хоть на роликах катайся, — нужно перейти запруду по огромному черному бревну, перекинутому с берега на берег. Бревно скользкое, бесконечно длинное.
Главное не смотреть вниз, на воду. Тогда запросто можно оступиться и упасть. Лучше всего смотреть прямо перед собой и руки в стороны раскинуть — для равновесия, — как-то научил нас Симка.
Гуманоида переправили на другой берег, легонько поддерживая сзади и спереди — не бросать же его. На этот раз он позволил прикоснуться к себе — видно, понимал, что так надо и иначе на рыбалку не попасть.
Симка у нас настоящий рекордсмен по рыбе — где бы ни рыбачил, казалось, рыбы сами плыли к его удочке. Он лучше всех знал, кто на что клюет, долго и тщательно готовил наживку. Пока все устраивались, он уже закинул удочку и в момент вытащил первого ротана.
— Ох, красивый, — прошептал Гуманоид, не отрываясь глядя, как Симка снимает серо-коричневую, в почти змеиную крапинку рыбку с крючка и отпускает в ведро, наполненное мутной зеленой водой из пруда.
Мы с Полинкой рыбу не ловили и просто сели на поваленное дерево.
Сестра-Ася тоже закинула свою удочку — важно и солидно, подражая Симке, — хотя важничать было и нечего. Удочка была у нее совсем игрушечная, самодельная: папа обстругал ветку и приделал сверху леску с крючком и грузилом.
— Посторонись, а то поймаю! — весело закричал Витьку Пашка, разматывая свою — красивую новенькую — удочку.
— Уйди-и-и, кому сказал!!! — орал он ему через секунду.
А Гуманоид просто стоял и смотрел, как леска блестящим тонким лассо летит ему прямо в лицо. Он не сделал ни шага в сторону, не пригнулся, только смотрел завороженно.
Крючок вошел сверху вниз — наверное, прямо в ложбинку, разделяющую верхнюю губу посередке. Он стоял, не двигаясь, секунду, похожий на тощую нелепую рыбу.
Потом Пашка подскочил и быстро — кожа над губой Гуманоида побелела еще больше, потом быстро набрякла свинцом и засочилась кровью — на тонкие губы, на полупрозрачные пальцы которые Витек нелепо прижал ко рту. В глазах его метался ужас, смертельный, животный ужас.
Он дернулся и закричал. Тонко, пронзительно завизжал, будто свинья, которую режут. Не останавливаясь, будто в легких у него был бесконечный запас воздуха для истошного крика.
И бросился бежать — домой.
— Подожди, дурила! — заорал было Пашка, но Витьк ауже след простыл. Только вдали слышался непрерывный, надрывный крик.
Стало не до рыбы. Ротана Симка выплеснул обратно в запруду, удочки мы смотали кое-как и тоже пошли на участки — длинным путем, чтобы не лезть по бревну.
— Чего он так раскричался? — недоумевала сестра-Ася, — крови неужели не видел никогда?
— Может быть, ему было очень больно? — думала вслух Полинка.
Завернув на улицу, мы увидела маму Гуманоида — она стояла около калитки, словно поджидая нас.
— Сейчас дадут по шее, — испуганно сказал Симка.
Она подошла, и было видно, как на тонком нервном лице чуть-чуть дергается правое веко — совсем легонько, незаметно почти, но все равно пугающе.
— Ребята, — просто сказала она, не сердито и совершенно спокойно, — приходите к нам завтра в гости. После обеда. Устроим какую-нибудь викторину, будет интересно, обещаю.
Отказаться мы не могли, — таким сильным было чувство вины из-за разодранной губы Гуманоида. Хотя он же сам сам был виноват — раззява.
Мы все время ждали подвоха — а вдруг Гуманоидова мама, похожая на учительницу, — все-таки как-то нас накажет? Вдруг и позвала-то только оттого, что придумала, как проучить нас получше?
Медленно, нехотя — ну не бежать же от нее, в самом деле, — мы проходили в распахнутую по случаю приглашения калитку, осматривались. Участок был таким же чужим, как Гуманоид и его мама-учительница, — будто и не прятался за ветлами никогда на этом месте заветный ручей со странными водными жителями.
Читать дальше