Мира Лобе - Бабушка на яблоне

— Мохнатка! — закричали они оба в один голос.

Мохнатка всё ещё не выбрался из сумки, хотя старался как мог. Он весь дрожал и отчаянно разгребал лапами книги и тетради. Он был в таком возбуждении, что Герда схватила его за шиворот и поставила на землю.

— Вот, получайте назад это несносное чучело!

Она вытащила из портфеля книжку с разорванным переплётом и глядела на неё, качая головой.

— Переплёт можно подклеить, — утешила её мама Фреди. Но слова эти девочка, наверное, не расслышала, потому что Мохнатка с диким лаем прыгал вокруг детей, отчаянно виляя хвостом. Потом он одним махом взлетел по лестнице в детскую.

— Так нельзя, Герда, — сказала мама. — Ты не можешь просто подарить нам такого щенка.

— Нет, могу. Это лично мой щенок, и я могу им распоряжаться как хочу.

Герда глядела маме Фреди прямо в лицо, её светлые глаза были серьёзны.

— Если бы я не знала, что ему здесь хорошо, я бы этого не сделала.

Она застегнула сумку и повернулась к Геди и Фреди, которые всё ещё не могли опомниться и не знали, пора ли им уже радоваться.

— Возьмите его, прошу вас, вы мне этим окажете услугу. Мы — мои родители и я — всю ночь глаз не сомкнули, потому что Свинопас всё время плакал, — так он тосковал без вас.

— И мы тоже! — воскликнула Геди. — Мы тоже плакали. Верно, Фреди?

— Я — нет, — сказал Фреди, но тут же залился краской, глянул на маму и поправился: — Ну, может быть, совсем немножко, три-четыре слезинки, не больше.

Мама протянула Герде руку.

— Если ты в самом деле решила расстаться с Мохнаткой и даришь его моим детям, то спасибо. Конечно, мы все очень рады, что он к нам вернулся.

С лестницы донеслось сердитое рычание. На верхней ступеньке стоял Мохнатка и держал в зубах игрушечного белого пуделя. Он грыз и терзал его, но никак не мог с ним справиться, потому что пудель был, пожалуй, ничуть не меньше самого Мохнатки. Сражаясь с ним, Мохнатка оказался на самом краю ступеньки, и обе собаки — живая и игрушечная — едва не скатились кубарем с лестницы. Мохнатка в последний миг разжал челюсть, и пудель полетел вниз. Мохнатка радостно залаял — он торжествовал победу, обратив врага в бегство, — и с гордо поднятой головой, задрав хвостик, побежал назад в детскую.

Пудель упал к ногам Герды. Она его подняла.

— Какой симпатичный!

— Он тебе нравится? — поспешно спросил Фреди и вопросительно поглядел на маму.

— Да, да, конечно, возьми его, — сказала мама, — он ведь нам больше не нужен.

Герда так и засияла и сунула пуделя в сумку.

— Большое спасибо, — сказала она. — Ну а теперь мне надо бежать, а то я опоздаю в школу.

Геди и Фреди, для которых всё это произошло слишком быстро, хотели было проводить Герду до калитки, но мама, бросив взгляд на часы, спохватилась, что Фреди тоже может опоздать.

Он побежал наверх, в детскую, за портфелем. Мохнатка лежал в своей корзинке, свернувшись в клубочек, прикрыв одной лапой нос, — он собирался спать. После бессонной ночи он устал как собака — он ведь и был собакой. Но когда Фреди вошёл, он всё же выскочил из корзинки и уткнулся мордой в голые колени мальчика. Было ясно: он хотел, чтобы его погладили.

— Фреди! — закричала мама снизу. — Фре-ди!

Вошла Геди — полы её ночной рубашки развевались по ветру.

— Ты что возишься? Ты ведь ещё молоко не выпил.

Фреди гладил Мохнатку, чесал его за ушами, трепал по загривку. Долго-долго.

Потом сбежал вниз, не притронулся к молоку и всю дорогу до школы бежал. И всё же он опоздал. Впервые. И в этом был виноват только…