Николай Асеев - Добровольцы

— Немцы! Немцы близко!

Настасья бегала растерянная по избе, накладывала в узел что попало, считала поминутно ревущих ребят и беспомощно причитала.

Улица гудела, как встревоженный муравейник. Почти у каждой избенки стояла телега; на ней среди узлов и хлама копошились ребятишки. Теперь уж никто не прятался, а все высыпали из изб и только ежеминутно крестились при стрельбе и грохоте орудий.

Настасьина повозка тоже стояла у избы. Поспешно вынесла она вещи, усадила ребят и, привязав сзади корову, уселась сама.

— Груня! Грунюшка! Да где же ты запропала! — испуганно спохватилась Настя. — Да где же ты?

Девочки не было видно. К околице тянулись телеги, деревня пустела на глазах.

— Да куда же она подевалась? Господи, помилуй! — озираясь по сторонам, шептала Настасья, и тут же за спиной услышала запыхавшийся, испуганный голос Груни.

— Машка пропала!

— До Машки ли? Брось ее! Садись скорее!

— Нет, нет! Машку не брошу. Поезжай! Я пешком нагоню, — быстро проговорила девочка и побежала от телеги.

— Свихнулась со страха! — вслух проговорила Настасья, качая головой. — Что же делать-то теперь? Как оставить ее?

Она растерянно оглянулась. Деревня опустела. Пыль столбом стояла у дороги, и одна за другой исчезали с глаз фигуры убегавших. Время от времени грохотали выстрелы. Настя взглянула на испуганные заплаканные личики ребят, еще раз оглянулась, высматривая Груню, и, сокрушенно покачав головой, тронула лошадь.

Выбежав за околицу в поле, Груня остановилась. Кругом все точно вымерло, и было непривычно видеть таким поле, на котором постоянно пестрели стада.

«Уж не убежала ли Машка в лесок?» — промелькнуло в голове девочки, когда взгляд ее остановился на небольшой рощице, которая была точно островок посредине поля. «Как же это я забыла? Ведь Машка постоянно забегает туда», — с досадой подумала Груня, летя на одних носках к знакомому месту.

Грохот орудий и пальба теперь уже совсем не смолкали. Девочка как будто даже привыкла к страшным звукам. Она вся была поглощена одной мыслью: поскорее найти Машку и бежать догонять тетку.

Груня вбежала в рощицу, забегала у кустов и стала звать: «Машка! Машка!» — и почти тотчас же услышала в ответ знакомое тонкое мычанье. Она с радостью рванулась к кустам, обняла за шею Машку и поцеловала в самую морду.

— Пойдем! Пойдем! — торопила она телку.

Накинув ей веревку, потянула за собой, поминутно оборачиваясь и ласково ободряя.

Выйдя вместе с телкой из леса, Груня увидела вдали темную ровную полосу, точно от поднявшейся с дороги пыли.

Девочка остановилась: «Что это такое?» И вдруг услышала странный равномерный звук: «Топ, топ, топ», от которого, казалось, дрожала земля.

«Солдаты!» — подумала Груня.

— Немцы! — прошептала она побелевшими губами. Девочка остановилась, а черная полоса неумолимо надвигалась, казалось, шла на нее, хотела смести.

От страха и волнения ноги у нее отказывались идти. Голоса стали яснее. Теперь уж можно было различить фигуры солдат. Около самой деревни прямые линии их разломались; они точно рассыпались в разные стороны.

Груня не знала, что ей делать. Идти в деревню значило идти на верную смерть. Спрятаться в лесу? Но лес так близок. Конечно, найдут!

Она стояла в нерешительности и не слышала, как жалобно мычала Машка.

Скорей, скорей надо спрятаться! Но было уже поздно: двое военных на лошадях неслись прямо на нее.

«Теперь конец! Убьют вместе с Машкой!» — от ужаса девочка закрыла глаза, и вдруг до нее донесся крик:

— Девчонка! Что стоишь? Иди к нам, давай корову! Груня радостно открыла глаза и, не чувствуя ног от счастья, помчалась навстречу солдатам:

— Наши! Наши! — вся дрожа, шептала она и, приблизившись, не выдержала — расплакалась:

— Дяденьки! Дяденьки! — сквозь слезы шептала она.

— Да ты чего ревешь-то? — участливо спросил один, молодой, безусый, наклоняясь с седла к девочке.

— Я думала — немцы! — все еще всхлипывая, произнесла Груня.

— Ишь, обмерла сердечная! А ты не бойся, немцев прогоним. Ты что одна осталась? А мамка где? — продолжал допрашивать солдат.

— Сирота я! Из-за нее осталась, — сказала девочка, указывая на корову.

— Ну, ты ее приведи! — сказал вдруг другой солдат и, лихо повернувшись, быстро помчался к деревне.

— Не хотела я Машку свою немцам оставлять, — продолжала объяснять девочка. — Ну меня и не стали дожидаться, уехали.

— Ты это зря, — задумчиво ответил солдат, выслушав рассказ, — твою Машку мы все равно возьмем.