Анджела Нанетти - Мой дедушка был вишней

Я отвечал, что нет, но у меня зуб на зуб не попадал. Кроме того, я чувствовал, что устал и проголодался. Мама смотрела на меня и заламывала руки. Неожиданно она сказала:

— Ничего не поделаешь, Тонино. Спускайся, прошу тебя. Это бесполезно, мы посадим другую вишню.

Услышав эти слова, я еще сильнее почувствовал усталость, голод и холод.

— Давай мы снимем тебя, — предложили пожарные.

Я посмотрел на них и понял, что еще больше устал, дико хочу есть и мне страшно холодно.

— Ну?

— Давай, Тонино!

В общем, я расплакался и уже был готов согласиться, когда увидел на самой высокой ветке почку, немного набухшую и розовую. Я вспомнил, как дедушка всю ночь жег под вишней костер, чтобы почки не замерзли, и подхватил из-за этого воспаление легких. Тогда я сказал, что не спущусь, и повторил то же самое папе, когда он приехал.

Папа очень рассердился. Не на меня, а на мэра, муниципалитет, полицейских, на человека с экскаваторами и даже на пожарных, потому что они не натянули под вишней спасательное полотно.

— Если с ребенком что-то случится, я вас всех засужу! — пригрозил он и тоже поехал к мэру. Так остались я, мама, пожарные и Альфонсина с Оресте, которые туда-сюда прогуливались по двору.

Прошло еще некоторое время. Мама все время спрашивала:

— Ну почему они так долго?

Когда наконец приехал папа, пожарные смотрели на часы, а я просил дедушку, чтобы он помог мне не чувствовать голод и холод. За папой подоспели полицейские с мэром. Потом дедушка Луиджи, бабушка Антониэтта и Флоппи. Потом моя учительница с Риккардо и Изабеллой, моими одноклассниками. Потом папа Риккардо с Джованной и Вальтером, другими моими одноклассниками. Потом один синьор, который оказался журналистом. И, наконец, человек с лицом бобра, но на этот раз без экскаваторов.

Двор был заполонен их машинами, а сами они стояли под вишней. Учительница спросила меня: «Все в порядке, Тонино?» Джованна и Изабелла помахали мне рукой. Риккардо попытался залезть на дерево. Вальтер начал гоняться за Оресте. Бабушка Антониэтта закрыла рот рукой. Дедушка Луиджи спросил: «Ну-с, как там наверху, юноша?» Полицейские начали говорить с пожарными. Папа Риккардо дал оплеуху своему сыну. Неизвестный синьор начал фотографировать. А мэр сказал, что он сожалеет, что смог приехать так поздно, что он узнал от папы историю дерева, что никаких проблем не будет, что дерево не срубят, что это досадное недоразумение и что он не давал распоряжений рубить такое красивое растение и дорогу можно провести как-нибудь еще и что об этом позаботится конструкторское бюро…

— Так что не волнуйся, — сказал он. — Теперь ты слезешь, хорошо? И все мы пойдем обедать. Хорошо?

Я уже собирался согласиться, но вспомнил, как дедушка забрался на дерево с Альфонсиной на руках, а они убедили его слезть, приманив обедом. А на следующий день увезли в больницу. Я им не верил.

Я сказал мэру, что сначала он должен написать на бумаге, что Феличе не сделают ничего плохого. Тогда мэр взял бумагу и написал то, что я ему продиктовал.

— А теперь ты спустишься? — спросил он.

Я ответил, что спущусь, но, когда попытался пошевелиться, почувствовал, что ноги у меня деревянные. Тогда пожарные выдвинули лестницу и сняли меня.

Когда я спустился, мама заплакала, учительница погладила меня по голове, Изабелла подарила мне клубничную жвачку, бабушка и дедушка меня обняли, Риккардо сказал: «Как тебе повезло, что сегодня ты не пошел в школу!», журналист начал задавать вопросы, а я, пока он говорил, заснул у папы на руках и уже ничего не чувствовал.

Проснувшись в своей постели, я увидел, как сквозь ставни скользят лучи света. И услышал на кухне ток-ток-ток, как когда дедушка готовил гоголь-моголь. Еще наполовину во сне, я позвал:

— Дедушка! Дедушка!

Я был уверен, что сейчас он войдет с чашкой в руках и запоет: «Пришла весна, вставайте, дети!» Но вошел папа и зажег свет.

— Уже вечер, — сказал он, — ты спал семь часов.

— Я думал, что ты дедушка. Я слышал, как он взбивает яйцо.

Папа сел на кровати и погладил меня.

— Это мама готовит тебе блинчики.

— А свет? — спросил я, показывая на окно.

— Мы зажгли костер под вишней, потому что будут заморозки.

Папа взял меня на руки и подошел к окну.

— Этой ночью я останусь тут и буду следить за костром, чтобы он не погас. Ты рад?

Я ответил, что рад. Потом мы молча смотрели на огонь, а затем нас позвала мама, и мы пошли на кухню.