Дик Кинг-Смит - Шпунтик собачья лапа

Когда он пришел в себя, одно только лицо маячило теперь у него перед глазами. На этот раз оно было реальное, живое, круглое, усатое и встревоженное. И голос тоже был обеспокоенный.

— Старик! Старик! — сказал голос. — Ты ведь в порядке, правда? В порядке? И не говори, что нет, потому что в порядке.

Шпунтик огляделся вокруг и обнаружил, что лежит в траве на берегу ручья. Его вырвало водой, и сейчас он пытался отдышаться, но его пока всего трясло от пережитого ужаса.

— Айк! — прохрипел он. — Ох, Айк! Что случилось? Что это было? А нос как болит! И шея!

— Случилось, старик, что ты чуть не утонул и тебя чуть не съели, и не говори, что это не так, потому что так оно и есть. Нос болит, потому что его проткнула дюжина острых как бритва зубов, а шея болит потому, что я вытаскивал тебя за шкирку.

— Но кто это был, Айк? Что за жуткая рыбина?

— Щука. Это была щука, старик.

— Такая громадина? — удивился Шпунтик. — Я и не знал, что они бывают такие. Фелисити меня не предупреждала.

— Она и сама про нее не знала, старик. Эта щука самая большая на свете. Жила в мельничном пруду, а когда плотину прорвало, ее оттуда вымыло. Я прямо умирал от желания ее найти. И вот я ее нашел, и умирает она! — Выдра откинула голову назад и затряслась в беззвучном смехе.

Шпунтик с трудом поднялся на ноги и заглянул в воду. Там на боку лежало полосатое чудовище — щука из мельничного пруда. Ее зубастая пасть оставалась разинутой от боли в момент смертельного укуса выдры. Между спинным плавником и хвостом зияла страшная глубокая рана.

— Я сломал ей хребет, старик, — пояснил Айк, встав рядом. — И не говори, что не сломал, потому что сломал. Сейчас я ее вытащу на сушу, и мы полакомимся самыми вкусными кусками. Пока тащу ее на берег, все время буду смеяться.

Шпунтик наелся до отвала. И вдруг он ужасно устал, переутомившись после всех своих приключений, особенно из-за последнего потрясения. Он хлопнулся на землю, закатился в неглубокую ямку и так, на спине, все четыре ноги кверху, заснул крепчайшим сном.

Шли минуты, в солнечном предвечернем, но ярком свете жужжали пчелы, большая толстая мясная муха уселась на вытаращенный глаз мертвой щуки.

Внезапно в синем небе раздался плачущий мяукающий крик, и Айк, выглянув из кустов, где он дремал, увидел одинокого канюка [9] Хищная птица, похожая на ястреба. , кружащего над спящим поросенком, широко раскинув крылья. Он прилетел с горных болот, где поедал трупы утонувших овец. Айзек знал, что канюки — трусы, питающиеся падалью, поэтому не тревожился за поросенка. Если Шпунтик сейчас не проснется, думал Айк, напугаю проходимца как следует. В предвкушении своей шутки выдра довольно ухмыльнулась.

Большой ястреб спустился ниже. Сверху он видел вроде бы абсолютно мертвое животное, с раздутым, как барабан, животом и окоченевшими ногами, торчавшими кверху. Кроме того, нос у зверя был в запекшейся крови.

Стервятник уже готовился приземлиться, но в этот момент услыхал громкий шум и увидел над потоком большую странную птицу с поблескивающими стеклянными глазами и крутящимися над ее телом крыльями. Канюк быстро полетел прочь с испуганным криком, и даже храбрый Айк выскользнул из кустов в воду и притаился, лишь изредка высовывая мордочку наружу. Вертолет завис на месте, и команда стала обшаривать глазами берега.

— Вот он! — крикнул наблюдатель. — На вид дохлее некуда. Кто-то до него добрался раньше нас. Смотрите — и пятачок в крови.

— Надо его поднять, — заметил пилот.

— Смерть героя, — добавил механик.

И всем трем офицерам морской авиации, парящим в небе над разливом реки в синей машине с гордыми буквами «К. Ф.» [10] «Королевский Флот». на борту, вдруг пришла в голову одна и та же мысль. Они припомнили историю последнего путешествия Нельсона [11] Знаменитый английский адмирал. , когда гроб с его телом везли на барже по Темзе к Адмиралтейству.

— Вот что я скажу, — произнес пилот. — Мы не можем привезти его триумфально по воде, но мы можем доставить его по воздуху. В конце концов, он был исключительным в своем роде поросенком, единственной на свете водоплавающей свиньей. Давайте устроим ему, насколько возможно, пышную церемонию возвращения. К его последнему месту успокоения.