Виктор Аланов - Петька Дёров

— Я же толковал вам, что красные скоро придут. Вот, нате-ка, взяли и пришли. А от Гитлера только труха посыплется, наложат ему и в хвост и в гриву!

— Да брось ты, Игнашка, трещать, как сорока. Дай хоть с людьми поговорить, — унимала деда его жена Матрена.

Но дед Игнат, угощая комиссара своим табаком неимоверной крепости, только отмахивался от жены.

— И что ты понимаешь, Матрешка, в военном деле? Лучше ступай домой да покушать приготовь ребяткам. Изголодались, небось, по лесам-то.

Потом, посмотрев на запыленные и почерневшие от пота и копоти костров лица партизан, быстренько взбежал на крыльцо, поднял руку кверху и проговорил, обращаясь к комиссару:

— Дозволь, товарищ начальник, пару слов сказать нашему народу.

— Давай, давай, дедушка, — с улыбкой ответил Сергей Андреевич. — Скажи.

Дед Игнат стукнул о крыльцо палкой и, посмотрев на стоявших кучкой женщин, крикнул своим срывающимся тонким голосом:

— Что стоите, сороки! Марш по домам — бани топите, кушанье варите да ребят кормите. Ну, быстренько, — проговорил он, сверкнув сердитыми глазами из-под седых бровей.

— Дю, змей старый! Гляди, как разошелся. Речи начал говорить, — толкнула локтем соседку стоявшая в толпе Матрена. — Сколько лет вместе прожили, а такого за ним не замечала.

Женщины, довольные, обрадованные встречей с партизанами, разошлись по избам. Вскоре задымились в деревне и все бани. Партизаны помогали таскать дрова, воду. А в избах топились печи. Хозяйки готовили ужин, пекли хлебы из припрятанной от немцев муки. И везде и всюду мелькала черная борода старшины дяди Вани, как всегда, взявшего на себя заботу о хозяйственной части.

Староста, возвращаясь из комендатуры Полновского района, где получил от коменданта новое задание по сдаче хлеба и молока, шел не глядя по сторонам. Его угнетали невеселые мысли.

«Кому служить, — немцам или партизанам? Не сдай хлеба, — немцы повесят, начни нажимать на колхозников, чтобы немцам помогали, — от партизан добра не жди. Черт его знает, кому и угождать», — размышлял он. «Однако всё-таки у немцев силы! — подумал староста. — А у партизан что?.. Попугают и убежали. Вот в деревне Крюково немцы и деревню сожгли, и старосту расстреляли. А всё из-за того, что партизанам помогал. Им-то, партизанам, что, — постреляли, да и в лес, а ты отвечай за них головой. Нет уж, лучше с немцами, — решил староста. — Угодишь немцу, он тебе и коровку даст, и дом самый лучший в деревне. Надо только угодить…»

Свернув от деревни Драничник за Замогилье, староста Фадей Николаевич Грюмов глянул и остановился.

«Какой же это день сегодня? — в уме прикинул он. — Будто вторник? Что же это все бани топятся? Да и не только бани, над всеми домами дым из труб. Праздник, что ли, какой? Нет. Да вроде и не празднуют колхозники при немцах.»

Но вот, пристально вглядевшись, староста ясно увидел, как от дома бывшего сельсовета отошли четверо вооруженных людей в лохматых шапках, подошли к крайнему сараю, о чем-то поговорили, показывая в сторону Драничника. Трое ушли, один — прислонившись к стене сарая, замаскировавшись, остался на месте.

«Партизаны!»— мелькнуло у старосты в голове, и он быстро спрятался за куст, соображая, что делать. Вот теперь можно еще раз доказать немецкому коменданту свою преданность германской власти.

Вынув из кармана черные чугунные часы — подарок коменданта, — староста посмотрел на них. Половина девятого вечера. Скорей в Наумовщину, где стоит карательный отряд. Оттуда позвонят по телефону в Полну, коменданту.

И, озираясь по сторонам, как вор, староста торопливо побежал в Наумовщину.

Никто из жителей Замогилья не спал, хотя было уже около двенадцати часов ночи. Партизаны вымылись в банях, немного привели себя в порядок и вышли на улицу погулять. Степан Собакарь, отрядный баянист, пристроившись на скамеечке, врытой в землю около сельсовета, играл на баяне. На площадке кружились пары. Истосковавшиеся по веселью девушки плясали с партизанами.

Пристроившись на крыльце сельсовета рядом с красивой блондинкой Танечкой, матрос Утлих рассказывал что-то смешное. Танечка громко смеялась, влюбленными глазами глядя на богатырскую фигуру моряка.

Понемногу на площади перед сельсоветом собрались почти все жители деревни. В сторонке раздавалась партизанская песня: