Виктор Аланов - Петька Дёров

Стоя у ограды, старшина Синицын, улыбаясь, глядел на мальчика. Ведь такой же постреленок остался у него дома.

Немка шла неторопливым ровным шагом. Сделав круг-другой, Петька осмелел и стал подгонять ее. Случилось неожиданное — спокойная лошадка, привыкшая не спеша возить сено, дрова и прочие хозяйственные клади, вдруг вспомнила молодость и разрезвилась. Весело мотнув головой, она перешла на крупную рысь, от которой Петьку стало сильно подкидывать в седле.

— Держись крепче! — смеялся дядя Ваня. — Неровен час, упадешь, казак сопливый!

И надо же было так случиться, что как раз в этот момент группа партизан решила за сараем проверить пулемет. Только поравнялся Петька с сараем, а пулеметчик как резанет очередью по лесу.

Немка шарахнулась в сторону от неожиданности, подкинула задом… Петьку как ветром с седла сдуло, так и брякнулся. Хорошо еще, что, перелетев через невысокую ограду двора, он упал прямо на мягкие грядки огорода.

Испуганный старшина, перескочив через ограду, стал поднимать и отряхивать Петьку.

— Ничего, дядя Ваня, — успокаивал его мальчик. — Все в порядке. Только ногу немножко зашиб. Я сейчас снова поеду.

Старшина, убедившись в Петькиной целости, сердито напустился на пулеметчиков. Кажется, впервые они видели обычно всегда благодушного Батю по-настоящему рассерженным.

— Чуть мальчишку не убили, черти полосатые! — бранился он. — Нашли место, где стрелять.

Партизаны хохотали, а пулеметчик, татарин Мухамедов, разводя руками и прищелкивая языком, приговаривал:

— А-ца-ца!.. Хорош Петька, хорош! Как в наш аул джигит скачет. Жалко, мой пулемет мал-мало помешал.

А Петька не только не испугался первого неудачного катанья, но полюбил лошадей еще больше и пользовался любым случаем, чтобы с разрешения Бати поупражняться в верховой езде. Он особенно охотно ухаживал за лошадьми, чистил их, помогал старшине в его хозяйственных поездках. Но и тут не обошлось без приключений.

Как-то отряд остановился на дневку в деревне. Решили воспользоваться случаем, чтобы выпечь хлеб. Но, по летнему положению, деревенские хозяйки топили печи хворостом, а для того чтобы быстро и хорошо напечь хлеба на весь партизанский отряд, их нужно было накалить как следует.

— Дровец бы настоящих, — сокрушались хозяйки. — А то пока еще хворостом поднагреешь.

— Дровец? — воскликнул Батя. — Да мы мигом. Ну-ка, Петяша!

В глубине ближнего леса с прошлого года лежали штабеля дров. Вывозили их крестьяне для себя только зимой, да и то помалу, чтобы не наводить гитлеровцев на след хорошего топлива. Увидят — заберут да еще заставят возить без отдыха.

Пожадничав, старшина нагрузил воз как можно полнее. Раскормленная Немка вывезет.

«Привязать только покрепче надо, — рассуждал про себя старшина. — Люди труд затратили, а мы с тобой по дороге поленья растеряем. Не дело.»

С этими словами дядя Ваня залез под воз, привязал один конец веревки, а другой перебросил на другую сторону и скомандовал:

— Тяни, Петяша!

Петька — рад стараться — повис на веревке. Тянет, дергает, что есть силы. Натянул и тоже привязал за грядку. Вдруг слышит, кто-то словно ворчит за возом. Обошел Петька телегу и видит — стоит дядя Ваня, уткнувшись головой в дрова, и как-то странно головой мотает. Надо же было так случиться, что роскошная черная борода старшины, закрывшая ему полгруди, попала под веревку.

Сконфузился Петька, бросился веревку отвязывать, а в это время, как на грех, другие партизаны подъехали. Ну и смеху было!..

И пошел по всему отряду рассказ, как Петька Деров старшину Синицына за бороду к возу с дровами привязал.

— Отрезал бы ты, Батя, бороду, — шутили партизаны, — а то помощник у тебя такой, что не только привяжет, а, чего доброго, и подожжет всю твою красу.

Но старшина только отшучивался:

— Не могу срезать, в ней у меня вся сила, — говорил он, поглаживая свою пышную черную бороду.

Петька же в таких случаях виновато поглядывал на дядю Ваню. Заметив это, тот любовно трепал мальчика по голове и приговаривал:

— Ничего, сынок, на войне и не такое бывает.

Вечерами партизаны из хозяйственного взвода часто собирались вокруг старшины. Обычно в таких случаях начиналось пение. Любил старшина песню. Самой любимой была у него старинная русская про покорителя Сибири Ермака. Он пел ее особенно, с чувством, заражая этим и других. У Петьки всегда даже холодок по спине пробегал, когда приятный глубокий бас дяди Вани начинал эту старинную русскую песню: