Виктор Аланов - Петька Дёров

Быстро уловив мелодию, к мужественным голосам партизан сперва робко, а затем всё смелее и смелее присоединялись и деревенские девушки. За партизанскими песнями зазвучали псковские частушки.

Пыль столбом поднялась над площадкой под девичьими каблуками и разбитыми партизанскими сапожищами.

— Эх, показать вам, что ли, как балтийцы пляшут, — рванулся в круг Николай Утлих — и пошел отплясывать под перебор лихого «яблочка».

— И-их, и-их! — только взвизгивал от восторга дед Игнат, затесавшийся в толпу молодежи. — Нигде наше не пропадало, вернулись сынки! Я ж говорил, что придут.

И, подпрыгнув петушком, дед тоже ринулся в круг, намереваясь показать, «как плясали в старину». Но ноги старика, уже изрядно подвыпившего, изменили деду, и, к общему веселью, он растянулся на земле. Подоспевшая Матрена без церемоний взяла мужа за шиворот и выволокла из круга, сердито приговаривая:

— Дю, старый змей, совсем с ума сошел! Постыдился бы!..

А захмелевший дед, вырываясь из ее цепких рук, тянулся к старшине Синицыну, в котором ему особенно по душе пришлась большая черная борода, и, порываясь расцеловаться с ним, твердил:

— Милой!…Я ж в японскую сам в штыки ходил. Я разве не понимаю военное-то дело?..

Далеко за полночь слышны еще были смех и песни, когда Чернов вызвал к себе с хутора лейтенанта Назарова.

— Смотри, лейтенант, — предупредил он. — Сегодня твой взвод охраняет покой отряда. Гляди в оба. Фрицы кругом. Староста-то, видишь, еще не вернулся. Крестьяне говорят, собака он порядочная. Может, подошел к деревне, увидел, что мы здесь, и убежал в Наумовщину к карателям. В общем, сам понимаешь, — какое положение. Если всё будет спокойно, завтра еще денек отдыха дадим отряду, а к вечеру — снова в лес.

— Будь спокоен, товарищ комиссар, не подведем. Не впервой нам.

И, пожелав спокойной ночи комиссару, командир взвода пошел проверять посты вокруг деревни.

Назаров не спая всю ночь. Иногда он заходил в избушку на краю деревни, разворачивал карту, смотрел на намеченный маршрут отряда. Потом снова поднимался, шел на улицу, за сараи, бани и садился на горе у ручья, неподалеку от пулеметной точки. Прислушивался… Тихо, только в роще у ручья красиво пел соловей, выводя замысловатые трели.

Назаров подошел к пулеметчикам и присел рядом. Пулеметчики о чем-то говорили вполголоса, тихонько смеялись, курили осторожно, пряча цыгарку в рукав. Снова залился соловей, нарушая тишину своей нежной песней.

«Поет и не знает, что такое война», — подумал Назаров.

— Эх, божья птичка, как за душу-то берет, — проговорил один из партизан-пулеметчиков.

Назарову вспомнилась Настя, жена. Так же вот когда-то сидели и слушали соловья. Тогда говорили о жизни, как они вместе заживут, как детей растить будут. Где-то она теперь? Когда началась война, — учительствовала в Пскове. А теперь? Жива или нет? Может, в Германию увезена? Ведь многих угнали туда. Попасть бы в Псков, заглянуть бы в родные края, в рыбачью деревушку Корлы на берегу Псковского озера. Может быть, и ее уже сожгли фашисты…

— Товарищ командир, ты что это размечтался? — услышал вдруг Назаров позади себя знакомый голос. — Так можно и в гроб себя загнать с тоски.

Матрос Николай Утлих присел рядом с Назаровым.

Постепенно начинало светать. Солнце, осветив макушки деревьев, играло в каплях росы на листьях. Лес наполнился разноголосым пением птиц. Где-то в глубине леса закуковала кукушка.

Над деревней Замогилье из труб к небу потянулся прямыми столбами дым. День начинался.

— Что-то принесет этот день? — проговорил Утлих, поднимаясь и расправляя могучие плечи. — Эх, жизнь!..

Назаров тоже поднялся.

— Да, Коля, — сказал он. — Жизнь хороша будет, когда кончится война.

Партизанщина соединила их, двух балтийцев — лейтенанта Назарова и старшину первой статьи Утлиха.

Моряки встретились в партизанском отряде и вот снова вместе…

— Вместе начали бить фрицев на воде, Коля, а кончать приходится на земле, — сказал Назаров и, хлопнув Утлиха по плечу, добавил: — Скорей бы уничтожить гадов — да к мирной жизни!

Покой отдыхавших в деревне партизан нарушил взрыв на дороге. На партизанской мине взорвалась и опрокинулась в канаву немецкая танкетка. Водитель второй танкетки решил объехать опасное место и свернул с дороги, но утопил свою машину в болоте. Пытаясь выбраться, он крутился на месте. Танкетка буксовала, мотор беспомощно ревел.