Василий Голышкин - Лёшка

Директор насторожился.

— Секрет? — перебил он учительницу. — На заводе узнали, а я, как директор, в последнюю очередь?..

Галина Андреевна улыбнулась.

— Все мы, — сказала она, — обожаем сюрпризы. Или вам, Василий Иванович, они противопоказаны?

Директор не ушел от ответа, но ответ его поверг Галину Андреевну в уныние. Как человек, сказал директор, он не против сюрпризов, и они ему даже приятны, но что касается его как директора, то все сюрпризы должны быть с ним заранее согласованы.

Согласованные сюрпризы… Он был строг, но справедлив, наш директор. А справедливых любят. Мы его любили, но не так, как Галину Андреевну. И если бы он и она позвали нас в разные стороны — в мир директора, где все заранее известно и согласованно, или в мир учительницы, где все тайна и на каждом шагу сюрприз, мы бы пошли за Галиной Андреевной. Как-то по секрету она нам призналась: «Ой, ребята, как скучно точно знать, что будет завтра и послезавтра. Я, когда встречаю рассвет, всегда жду, что солнышко возьмет и запоздает на секунду-другую или, на диво всем, покажется раньше, обманув календарь». Но директор, хотя и сохранял хладнокровие при всяких неожиданностях, терпеть этих неожиданностей не мог: «Поход? Куда, с кем, зачем?», «Пионерский сбор «Алло, мы ищем таланты»? Где, когда, какие таланты будут найдены?», «Смотр-конкурс на лучший рисунок? Кто что нарисует и чей рисунок получит приз?», «Не знаешь заранее, как пройдет и чем кончится мероприятие, — не проводи его». От взрослых — учителей, наставников, родителей — всегда что-нибудь берешь в дорогу. Но этот директорский девиз, к счастью, не обременил нашу память. Мы его забыли, ступив за порог школы, да и в школе старались не помнить.

В общем, Галине Андреевне так и не удалось тогда сохранить наш сюрприз в тайне. Воля директора взяла верх, и она призналась, что, готовясь к октябрьскому утреннику, она со своей соседкой, работницей хлебозавода, научила восьмой «Б» готовить и печь те самые «мелкоштучные булочные изделия», о которых шла речь по телефону.

— Мелкие-то они мелкие, — сказал директор, — но посмотреть на них не мешает.

Он был тут же удовлетворен. Галина Андреевна раскрыла портфель, и оттуда на стол директора выпрыгнул ушастый зайчик. Уселся, поджав хвост, и уставил на директора изюминки глаз.

— Пшеничный, — сказала Галина Андреевна, наклоняясь над игрушкой и роняя рядом с зайчиком косу, забранную в колечко. Выпрямилась, бросив косу за спину, и добавила: — А еще мы работаем лисят, гусят, поросят, слонят, карасят, лягушат…

— Как? — насторожился директор. — И лягушат тоже?

— А что особенного? — пожала плечами Галина Андреевна. — Во Франции, например, лягушки — деликатес.

О заводе мы не раз слышали. Сто раз на дню видели, но никогда там не были. И вот пришли, отпущенные с последнего урока. Нет, не отпущенные. Последним был урок труда, так что сам урок остался, только изменился его характер. Мы не строгали доски, а раскатывали тесто, которое колобками подавал нам бункер. Потом, раскатав, лепили из них лисят, гусят, поросят, слонят и карасят. Поглазеть на нас то и дело прибегали молодые рабочие и работницы.

— Из какого ПТУ? — спрашивали они, любуясь изделием наших рук.

— Из школы, — отвечали мы, называя номер, — восьмой класс «Б».

Рабочие удивлялись молча, работницы вслух:

— Надо же!.. Чему теперь только не учат!..

Поодаль от разделочного стола дышала жаром печь. Ей первой не терпелось полакомиться нашим «зоопарком». Но к печи нас не подпустили: малы еще, не дай бог, сами вместо выпечки сунетесь, а там жара, как на солнце!.. И хотя мы знали, какая жара на солнце, жара печи нас удивляла больше: двести градусов! Не сгорят ли там наши «птички»? Не сгорели. Впорхнули в печь беленькими, а выпорхнули коричневыми и, надо же, как вкусно загорели! А всего-то и дела, пятнадцать минут покататься в печи на лифте.

В конце второго часа работы — а больше нам не дали, — пришел директор хлебозавода и всех нас премировал шариковыми ручками. Мы не столько обрадовались, сколько удивились: не хлебный подарок! Но директор дарил ручки не без умысла.

— Придешь домой, — говоря со всеми, он обращался к каждому в отдельности, — запиши, как помог рабочему классу план выполнить.

Наша помощь рабочему классу была предпоследним сюрпризом, которым Галина Андреевна удивила школу. А потом был последний, в конце учебного года, от которого шатнуло не только школу, но и многих наших пап и мам. Забегая вперед, скажу, что многие из них и тогда, когда решалась наша ученическая судьба, и потом, когда она решилась, не раз досаждали Галине Андреевне своими визитами, просвещая ее насчет одаренности и талантливости своих детей, которых они и во сне и наяву видели светилами искусства, науки и, на худой конец, техники.