Василий Голышкин - Лёшка

И дедушкино лицо исчезает. Но я теперь знаю, что писать.

«Я, Лешка, рабочий класс…» — пишу я, помогая руке языком и всеми мускулами своего лица, и вдруг с удивлением ощущаю, что тетрадь, уплывает у меня из рук. Поднимаю голову и вижу учительницу-рябинку.

— Все! — кивает она красной шапочкой. — Звонок! — Уносит тетрадь, и я на все годы учения вхожу в историю родной школы как «Лешка — рабочий класс». Это единственное, что я успеваю написать в сочинении на тему, кем я хочу быть.

Кораблем была жизнь, а я ее пассажиром. Игра была такая. Корабль несся неведомо куда, глотая годы, как километры. И вдруг команда: «Отдать швартовы». Это я командую. Корабль останавливается, и я оглядываюсь. Потом достаю вахтенный журнал и записываю, где я. Например: «Я на ВДНХ, в павильоне юных техников». Год, месяц, число. «Я на самолете лечу с мамой в Таллин». Год, месяц, число… «Я в Артеке». Год, месяц число… Чаще всего я останавливаю корабль в каком-нибудь новом, незнакомом месте и удивляюсь, куда меня занесло… Но бывают и домашние, а то и школьные остановки.

«Отдать швартовы», — командую я однажды и оказываюсь у себя в школе, в своем классе на уроке… чаепития. Но тут надо сделать небольшое отступление.

Галина Андреевна, наш классный руководитель, любила устраивать сюрпризы. Последний из них можно сравнить лишь с землетрясением, потому что он потряс всю школу и разрушил семейные планы наших пап и мам. Но о том после. Сперва о первых трех сюрпризах. Нет, сперва о самой Галине Андреевне. Вначале, когда она пришла к нам, мы ее не поняли. Во-первых, потому что она не кричала на нас. Все кричали, а она нет. В этом, как во всем непонятном, таилась какая-то угроза, и мы на первых порах притихли и насторожились. Во-вторых, она укоротила Лисицыну. Всякому становится не по себе, когда на тебя смотрят, как на экспонат в музее. А Лисицына любила смотреть. Уставит свои большие, нараспашку, глаза в учителя и смотрит не мигая. Любопытство? Как бы не так. Готовность номер один! Стоит математику поискать глазами мел, Лисицына тут как тут, выскакивает и подает, у нее он всегда в запасе. Стоит «немке» сослаться на учебник, и он тут же оказывается у нее в руках, но не ее, а Лисицыной, раскрытый на нужной странице. Учителя рады, а Лисицыной ничего не стоит.

Про себя мы звали ее Лисица. Но не по одному подобию с фамилией. И до нас из учительской доносились довольные вздохи: «Приятная девочка…» Но этой похвалой дело не кончилось. Заслужив по знаниям всего-навсего тройку, Лисицына за приятность получала, к нашему негодованию, четверку, а то и пятерку.

И вот эту Лисицыну Галина Андреевна укоротила. Та как уставилась на нее с первого раза, так и не отпускала. Но Галина Андреевна ни на чем не дала себя поймать — ни на меле, ни на учебнике. Мел всегда оказывался у нее под рукой, учебник — в руках. Мы молча следили за поединком: удастся или не удастся Лисицыной выслужиться? Звонок, кажется, ее последний шанс. Вот он сейчас заверещит, как сверчок, и Лисицына кинется к учительскому столику, чтобы помочь собрать вещи. Тут наконец Галина Андреевна и обратит на нее внимание.

— Лисицына!

Ай да Лисицына, до звонка «сработала», успела обратить на себя внимание учительницы.

— Я вас слушаю, Галина Андреевна… — голос у Лисицыной тает, как воск.

Зато у Галины Андреевны он какой-то робкий и неуверенный.

— Что мне нужно, Лисицына… — учительница, задумывается, будто подыскивая нужные слова. — Ты стирать умеешь?

Лисицына растеряна. Неужели Галина Андреевна хочет отдать ей что-нибудь в стирку? Этого еще не хватало!.. Но не отступать же…

— Да… Ага… — заикается Лисицына.

— И готовить?

Это уж слишком, но пусть будет, что будет, и Лисицына обреченно кивает: умею!

Лицо Галины Андреевны сияет. В руках — какая-то бумажка.

— Адрес… одной беспомощной старушки, — говорит она, — надо пойти и помочь. Ты ведь тимуровка?

— Тимуровка! — хором отвечаем мы и всем классом пялим глаза на Лисицыну.

Нас разбирает любопытство, как эта белоручка Лисицына, — а мы знаем, что она белоручка! — выкрутится и увильнет от поручения. Увильнет не увильнет, а наша Галина Андреевна — будь здоров человек! Сразу ее раскусила.

— Я… Видите ли… — Лисицына ищет выход из лабиринта. — Я хочу…

— Ты хочешь спросить, — подхватывает учительница, — достойна ли моего поручения? Ну, это как ребята…

— Достойна! — вопим мы, «радуясь» за Лисицыну и не подозреваем, что все прочие беспомощные бабушки и дедушки нашего района спят и видят уже нас у себя в гостях. Да, да, пройдет немного времени, и все мы, все до единого — и Лисицына первая из всех — будем напропалую возвеличивать своих подопечных, гордясь их трудовым и боевым прошлым, как своим собственным, и ревниво завидовать друг другу, слушая похвальное слово стариков и старушек в наш адрес на сборе пионерского отряда. Галина Андреевна всем нам, не одной Лисицыной, найдет дело по душе. Однако почему ей самой не пришлась по душе Лисицына?