Борис Азбукин - Пять Колодезей

— Вы что тут, ребята, поделываете? — спросил человек густым сипловатым голосом.

Из-под сросшихся черных бровей на оторопевших мальчиков уставились карие острые глаза. У Степы даже холодок пробежал по спине от его цепкого, изучающего взгляда.

— Мы так… — хрипло выдавил он из себя.

— Что — так?

— Смотрим, как камень режут.

— А чей это камень?

— Дяди Ефима. Он тут работает.

— Для колхоза, что ли?

— Для колхоза.

— А далеко ваш колхоз?

— Тут, рядом.

Пришедший задавал вопросы и осматривал комнату.

«Откуда он? Что ему нужно? Что он все выспрашивает и высматривает?» — подумал Степа, следя за быстрым взглядом гостя, и у него шевельнулось чувство безотчетной неприязни к этому человеку.

— А это тоже дядино? — Взгляд незнакомца остановился на пилах.

Он поставил на штабель фонарь, рядом с ним положил портфель и направился в угол, где были пилы.

Портфель привлек внимание Степы. То, что он принял за деревянную палку, оказалось ручкой молотка. Может быть, этот человек геолог? Ну конечно же, геолог! И как он сразу не догадался.

Но в этот момент мужчина повернулся спиной к свету, и Степа увидел белые пятна на рукаве его коричневого пиджака.

Где он так измазался мелом? И тут Степа вспомнил побеленные комнаты под береговыми штольнями, где они с Пашкой нашли нож и сигарету, и это сразу его насторожило. Нигде в других местах шахты, по словам дяди Ефима, побеленных комнат не было. Степа стал приглядываться к одежде незнакомца и вдруг заметил сзади на брюках два небольших темных пятна. Не может быть, чтобы он ошибся! Это пятна от смолы!

«Неужели это он?!» — осенила Степу внезапная догадка, и от этого сразу похолодело в груди. Он тихонько толкнул Пашку и показал на пятна.

Тот незаметно пододвинулся и поднял «летучку». Степа был прав. Округлившимися глазами Пашка посмотрел на товарищей, а потом оглянулся на притаившуюся в темноте галерею. Митя и Санька поняли это как сигнал и потихоньку начали пятиться к выходу. Но в это время мужчина поставил на место пилу, которую рассматривал, и повернулся.

— Допотопная техника у вашего дяди, — сказал он и, вынув из кармана коробку, достал сигарету с золотым ободком на конце.

Степа и Пашка так и впились глазами в его руку и стояли, стиснув зубы и не дыша.

— Вы что тут, одни? — спросил мужчина Пашку, который был к нему ближе других.

— Мы? Да… нет… Мы тут с дядей. Он там, — показал Пашка в сторону галереи.

— Мне бы повидать его надо.

— Повидать? — переспросил Пашка, стараясь выиграть время и сообразить, как отвязаться от непрошенного гостя и поскорей улизнуть. — А вы тута обождите. Сами вы не найдете. Может, он здесь, а может, и там. — Пашка сделал неопределенный жест.

Пока Пашка привирал о дяде и выкручивался, Степа не спускал глаз с незнакомца. Во всем его облике многое совпадало с приметами того человека, о котором рассказал Мите Валька. Уж не он ли подучил Федьку Хлыста раскопать дно колодца? А что, если это шпион или диверсант!

Живых диверсантов Степа никогда еще не видел. С затаенной дрожью, подавляя страх, он разглядывал незнакомца, и теперь все в нем казалось подозрительным. И смуглая кожа, и угольная чернота волос, и сросшиеся брови, и острый, высматривающий взгляд. А мохнатый костюм, покрытый множеством узелочков, и ботинки на толстой подошве, конечно, заграничные. И даже молоток с ручкой казался теперь Степе неудачной маскировкой. «Нарочно выставил напоказ. А в портфеле небось спрятана какая-нибудь адская машина или рация». Степа опасливо покосился на пузатый портфель.

— Вы что, боитесь со мной идти? — спросил мужчина, поглядывая то на Степу, то на Пашку и словно о чем-то догадываясь.

— Да нет… зачем идти, когда дядя сам придет, — выкручивался Пашка. — Вы обождите, он, право слово, придет.

— Ну, если так, подожду, — мужчина сел на брус и вынул из кармана сверток и перочинный нож.

Увидев нож, Степа и Пашка вздрогнули и побледнели. Они могли бы чем угодно поклясться, что это тот самый нож, который они нашли в подземелье. Мальчики переглянулись и попятились к Мите и Саньке, которые уже подвинулись к выходу.

Чтобы не выдать своих намерений, все старались идти не торопясь, хотя ноги сами так и несли. Стоило неимоверных усилий не припустить во весь дух. Но когда свернули за угол, в главную галерею, мальчики помчались к выходу. Бежали молча, и только выскочив на поверхность, заговорили все сразу.