Иосиф Ликстанов - Первое имя

— Ой, как ты долго-долго к нам шел! А я уже давно дома, — сказала Женя, опустошавшая разбитую под самыми окнами лакомую грядку, то-есть грядку, засаженную репой и морковью. — Хочешь репку?

— Получай! — Паня сунул ей в руку небольшой хрусталик и, ловко снимая зубами толстую кожуру репки, поднялся на крыльцо.

Он любил этот старый дом с высокими завалинками и небольшими окнами — дом, сложенный из толстых кедровых бревен, крытый тесом, тут и там тронутый бархатным ярко-зеленым мохом. Полукрюковы сняли его у одного железнодорожника, и Пане было жаль, что они бросят это жилье, когда построятся на Касатке. В старом доме ему нравилось все, даже крыльцо из громадных растрескавшихся плах… Вот сени. В них пахнет сушеными грибами и, конечно, мятой. Вот передняя, сплошь устланная домотканными половиками. Вот низковатая, но просторная горница, где все так уютно: на подоконниках цветы, на столах, на этажерках и на трюмо салфеточки и кружевные дорожки, а на стенах и на комоде великое множество фотокарточек в рамках из фанеры, из стекла, из пластмассы…

В горнице-столовой происходит жаркое сражение и стучат мечи. Само собой разумеется, что мечи деревянные — и вовсе даже не мечи, а палки. Ребята, начитавшись о Спартаке, вообразили себя гладиаторами, слышатся их воинственные клики и высокопарные угрозы… Вася Марков повержен наземь. Паня выхватывает меч из его рук и грозно мстит его победителю, Толе Самохину. Уже Толя загнан в угол между комодом и диваном, но на помощь брату спешит Коля. «Ты погиб, о бледнолицый!» — кричит он Пане, но Паню благородно, как мушкетер, защищает своей шпагой Федя… Страсти всех бойцов невероятно разгорелись, и Егорша, подпрыгивая, как резиновый, стал боксировать с Васей, потому что палок для них не хватило.

— А Вадьки нет? — спросил Паня, когда битва в основном была закончена.

— Не пришел. — Федя пригладил перед зеркалом растрепавшиеся волосы и поскучнел. — Гена тоже отказался. Я звонил ему, а он говорит, что занят… Все вечера занят с тех пор, как мы с тобой подружились.

— Понятно…

— Это вам на Горе Железной понятно, а я этого не признаю. — Федя рознял увлекшихся гладиаторов-боксеров и объявил заседание редколлегии открытым.

Еще не отдышавшись после битвы, мальчики сели за стол и стали хрустеть репками, которыми их щедро оделила Женя. Главный редактор, Федя, повел заседание как надо. Прежде всего он выяснил содержимое редакционного портфеля. Ну, надо признаться, что особых богатств в этом портфеле обнаружено не было, но ведь главное — начать дело.

Охрипшим от волнения голосом, с выражением Егорша прочел стихотворение о трудной разведке в Сухом логу. Это произведение понравилось ребятам, и Федя сделал лишь одно критическое замечание: нехорошо рифмовать «Сухой лог» и «геолог», потому что в именительном падеже — геолог — получается неправильное ударение. Ободренный Егорша тут же прочитал рассказик о том, как пионеры зимой помогали своей матери чистить железнодорожную стрелку. Приняли и рассказ… Братья Самохины соединенными усилиями написали очерк о ремонте мартеновской печи. Рабочие-мартеновцы не стали ждать, пока печь остынет. Надев шубы, они входили в мартен, их еще поливали водой, и они для шутки покрикивали: «Поддай пару, поддай пару!» Эти хорошие, смелые люди быстро закончили ремонт, и печь сварила несколько плавок стали сверх плана.

— Молодцы! — одобрил Федя. — Интересно было бы так поработать. Давайте сюда очерк. Пойдет!

— А я написал юмористический, очень смешной рассказ, как в «Крокодиле», о бароне Мюнхаузене из шестого класса, — похвастался Вася Марков.

Заранее твердо уверенный в литературном успехе, Вася стал читать своим нежным голоском, и сразу поднялся смех. Все поняли, кто такой барон Мюнхаузен, потому что этот барон поехал в Арктику на дрессированном кролике и стрелял в белых медведей из арифмометра. Редколлегия насмеялась досыта. Улыбался и Паня, хотя ему было неприятно, что Вадика прозовут Мюнхаузеном. Не смеялся только Федя.

— Ну что? — с торжествующим видом спросил Вася. — Идет?

— Нет! — коротко ответил главный редактор.

— Здравствуйте! — обиделся Вася. — Почему не идет, когда все смеялись?

— Потому, что наш журнал называется «Пионерская дружба», — напомнил Федя. — Твой рассказ не для дружбы, а против нее. Вадик Колмогоров сейчас хорошо учится, перестал спорить с закладами, а мы возьмем и обидим его, да? У нас и так с дружбой еще не все ладно. Нужно, чтобы дружба в звене крепла, а не слабела, понятно?