Иосиф Ликстанов - Первое имя

— Я только немножко, Вадь… Возьми обратно, если тебе жалко…

— Ничего, юное дарование, читай, — разрешил Вадик, почему-то тронутый замешательством брата. — Можешь всегда читать моих Жюль-Вернов сколько хочешь, мне не жалко…

— А ты… ты играй на моей губной гармошке тоже сколько тебе угодно, — отблагодарил его Ваня, изумленный щедростью старшего брата.

— Спасибо… Губная гармошка для моего возраста уже не подходит… Так-то, Опусик! Ты не мешай мне, я буду зверски зубрить английский.

— Погрей руки. — Ваня повернул в сторону Вадика электрический камин. — У тебя руки совсем красные.

Раскрыв учебник, Вадик уставился на рефлектор камина и сидел так долго-долго, забыв об учебнике, а когда раздался звонок в передней, он весь съежился.

Пошел открывать Опус и вернулся испуганный:

— Вадь, там тот мальчик… который тебе коленкой дал, когда девочки тебя связали…

— По… Полукрюков! — вскочил Вадик.

Он выбежал в переднюю, обрадованный тем, что пришел не Паня, а Федя, но увидел в передней того и другого.

— Мы к тебе, Вадик, — сказал Федя. — Раздевайся, Паня. Кепку на лестнице отряхни — мокрая.

Он был впервые в квартире Колмогоровых, но, вопреки своей обычной застенчивости, держался уверенно, как человек, поглощенный серьезным делом и не думающий о себе.

Вслед за Вадиком он прошел в кабинет, и в ту же минуту Опус вместе с Жюль-Верном был выставлен за дверь.

— Садись, Панёк… сюда, на диван. А ты, Вадик, сядь на кресло, — распорядился Федя и приказал: — Ну, говори всё. Вадик!

— Что? — шепнул Вадик, взглянул в лицо Пани и, увидев его горящие глаза, поник.

— Всё говори, — повторил Федя. — Зачем тебе семь камней? Для Фелистеева, да?

— А… а ты почему знаешь? — все так же шопотом спросил Вадик.

— Знаю… Фелистеев мне на карнавале сказал, что хочет разорить вашу коллекцию. Ты скажи, как он это сделал, мне нужно знать.

— «Как, как»! — рванулся Паня. — Заспорили, и спрашивать нечего!

— Сиди ты! — одернул его Федя. — Сиди и не вставай, пока не позволю. Что мне обещал, помнишь? — Он спросил у Вадика: — Значит, заспорили?

— Да, заспорили… — Вадик вытер рукавом слезы, катившиеся по щекам. — Мы с Генкой уже давно, после карнавала, тайно заспорили, чтобы был сюрприз, и выставили коллекции… Я за Пестова, а Генка за Степана… Если до праздника они хоть раз одинаково сработают, значит я проиграл. Разве я знал, что Григорий Васильевич возьмет Степана учиться на «Четырнадцатый» и что Степан Яковлевич так выучится! А Генка первый узнал, что Панин батька берет Степана на свою машину… Узнал, подловил меня и выиграл…

— Уж и выиграл! — возразил Федя. — Чего ты спешишь?

— Нет, выиграл… — качнул головой Вадик. — Я папу спросил сегодня. И папа думает, что, конечно, Степан может догнать Пестова хоть раз, даже перегнать. Он говорит, что Степан Яковлевич удивительно способный работник, и все на руднике тоже так говорят… Нет, Паня, лучше сразу отдать Генке семь камней, у нас тогда еще много хороших камней останется. А то он все заберет… Слышишь, Паня?

— Осел ты, осел! — сказал Паня, почувствовавший, к своему ужасу, что в душе он почти согласен с этим советом. — Как ты смел на тайный спор идти, кто тебе разрешил? Почему ты мне врал, что с Генкой на футболистов споришь? Семь камней! Значит, и шерл, и огневик. А у нас что останется? Всякий мусор, да? — Он вскочил и забушевал: — Подождете вы, подождете! Еще никто не нагнал Пестова и не нагонит. Пестов первого места никогда не уступит. А если… если Степан нагонит батю, тащи, тащи к Генке всю нашу коллекцию, сам тебе помогу ящики отнести… И на всю жизнь мы с тобой враги! Так, так и не иначе! — Паня приложил указательные пальцы один к другому и резко их развел. — Ты для меня теперь пустое место, даже ступить некуда… Пойдем, Федька, нечего тут делать. Пошли!

Он схватился за ручку двери.

Вадик, уткнувшись носом в спинку кресла, беззвучно плакал.

Задержался Паня лишь потому, что Федя не последовал за ним: он стоял посередине комнаты, переводя взгляд с Пани на Вадика и обратно, что-то обдумывая.

— Чего ты, Пестов, разошелся?.. Будто ты отдашь Фелистееву коллекцию, если он выиграет? — спросил Федя.

— Не выиграет он, и примеряться к этому нечего! — бросил Паня.

— А если все-таки выиграет? — повторил Федя. — Разве тогда отдашь?

— Попробуй не отдай!

— И не отдал бы! Я ему такую коллекцию показал бы, что…

— Смелый за чужой счет!.. Ты мне самозванца прилепил, до сих пор отделаться не могу, а теперь хочешь, чтобы ребята меня совсем засрамили. Не знаешь ты, какие ребята на Горе Железной!