Иосиф Ликстанов - Первое имя

— Слышишь, Паня! — воскликнула Наталья. — Ты решительно ничего не понимаешь, старый горняк!

— Радуйся, пожалуйста, за Полукрюкова, — ответил он.

— Откуда ты взял, что я радуюсь? Просто интересно знать, кто будет работать с папой, — сразу перешла на совершенно равнодушный тон Наталья.

Но все же где Вадик?

Пане нестерпимо хотелось поделиться с ним своими радостями.

— Вечно вы ищете друг друга, — ответила ему по телефону Зоя. — Твой Взрывник еще не пришел домой. — Я видела его возле школы. Он куда-то побежал с Геной.

— С Фелистеевым?.. Врешь!

— Не мешай мне играть гаммы! — отчеканила Зоя.

Что такое? Какие там дела опять завелись у Вадика с Генкой?

Сидя за своим письменным столом, Паня прочел несколько страниц Гайдара, потом очутился на пустыре и сыграл в волейбол, а Вадика все не было. Паня побежал к школе, надеясь, что Вадик забрался в зоокабинет.

В школе № 7 было людно, потому что просторное помещение десятилетки дало приют и новой вечерней школе рабочей молодежи. Паня увидел в коридорах не только молодых рабочих, но и старых, почтенных горняков, которых полагалось величать по имени-отчеству. Ради начала учебного года они принарядились, и лишь густой загар да большие рабочие руки напоминали о руднике. Горняки чинно осматривали школу и беседовали об учебных делах.

«А кто будет сидеть за моей партой?» — подумал Паня, заглянул в свой класс и увидел, что классная комната стала заметно меньше, теснее. Да ведь и какие люди пришли сюда из мастерских и карьеров! За партой Пестова — Колмогорова, например, устроился взрывник Александр Клементьев, дважды орденоносец, о котором говорили, что он на спор взорвал орех в тонкостенном чайном стакане, не повредив стакана. Широкоплечий и длиннорукий Клементьев с сосредоточенным видом надписывал тетради.

— Эх, почерк у меня! — пожаловался он, выравнивая галстук, сбившийся на сторону. — Напиши-ка, Панёк, покрасивее, тетрадь, мол, ученика шестого класса Клементьева, кто притронется без спроса, тот останется без носа, или как там у вас делается…

На пороге появился Гоша Смагин. Ради школы морской волк Горы Железной надет серый костюм с ярким галстуком, а из нагрудного кармана пиджака выглядывали головки автоматической ручки и такого же карандаша.

— Гоша, петушок уже пропел? — пошутил Паня. — А когда на траншею?

— Скоро переберемся… Ну и штуку капитан придумал! Горячо будет, Панёк…

Ученики, хлынувшие по звонку в класс, разъединили их, и Паня не успел разузнать, что именно придумал капитан, то-есть Григорий Васильевич.

В зоокабинете, пропахшем зверушками, ребята возились у террариума, где был создан кусок Кара-Кумов с песчаными барханами и знойным солнцем — многосвечовой электрической лампой. Возле крольчатника на корточках сидел Вадик.

Паня вызвал его в коридор и начал торопливый допрос:

— Ты куда сегодня бегал с Генкой? Опять споришь? Сейчас же говори, слышишь!

— Хочу и спорю… Спорим, кто первенство города по футболу выиграет — «Металлург» или «Горняк». Надо же дать Генке отыгрыш за ножик! — Подняв на Паню недоумевающий взгляд. Вадик спросил: — Пань, ты уже знаешь? Гоша Смагин сказал мне, что Григорий Васильевич возьмет в свою бригаду Степана Полукрюкова… Зачем он? Полукрюков же работает так себе…

— Чепуха с ерундой! — ответил Паня. — Скоро батя с совещания придет, я у него спрошу. Бежим ко мне, Вадь, посмотришь, какой письменный стол мне батя купил, а мама — будильник. Цифры и стрелки светятся, так и горят.

Один из кружковцев, приоткрыв дверь, позвал Вадика:

— Колмогоров, где ты? Кролик опять чихает, как паровоз.

— Я к тебе приду, Пань! — пообещал заторопившийся Вадик. — Понимаешь, у кролика началась эпизоотия. Он, может быть, даже умрет, а он серебристый.

Паня отправился домой.

Он надеялся, что совещание у генерал-директора уже кончилось и можно будет узнать все о траншее.

Старших Паня нашел в садике, где Пестовы иногда пили чай при свете висячего фонарика с разноцветными стеклами. Сюда, на ранний огонек, пришел машинист-паровозник Гордей Николаевич Чусовитин и соседи Пестовых — Иван Лукич Трофимов и его жена. Варя.

— Чаю налить, Паня? — из-за самовара спросила мать.

— А бати нет?

— Ждем-пождем, чаек пьем… — Гордей Николаевич вынул из жилетного кармана часы с дымящим паровозом на циферблате и покачал головой: — Затянулось, видать, совещание. Дождусь ли хозяина?.. Ты бы, Ваня, еще сыграл.