Иосиф Ликстанов - Первое имя

«Не самозванец я!» — подумал он и с удивлением почувствовал, что кличка, которая еще вчера была мучительной, теперь стала пустой, бессмысленной.

«Ты бы таким был!» — только что сказала мать, и Паня всей душой хочет быть таким, как его батька. Душа, охваченная этим желанием, растет, раскрывает крылья, и сердце замирает перед чудесным взлетом…

В комнату проникли звуки музыки.

Это Иван Лукич играл одну из своих песенок, которые он складывал сам и называл придумками. Нынешняя придумка ответила настроению Пани. Сначала она была медлительная, будто искала что-то желанное, заветное, потом в ней вспыхнули блестки, искорки, огоньки, и вся она полыхнула задором и радостной уверенностью. Придумка Ивана Лукича слилась со старой уральской песенкой о Кузнечной улочке, и вырвалась душа на простор разгуляться ветром-бурюшкой во поле чистом, сизым соколом над тучкою…

Что бывает утром первого учебного дня до линейки?

Ребята явятся в класс пораньше. И словно на выставку попадешь: один показывает кусочки янтаря, найденные в береговом песке Балтийского моря; другой — самшитовую вставочку из Сухуми; третий — пачку билетов московского метро — вот сколько наездил, просто из-под земли не вылезал! И всюду видишь гербарии, рисунки и снимки, сделанные в лагере, на экскурсии, на даче.

Но на этот раз мирные летние трофеи занимали не всех. Ребята собрались возле парты Васи Маркова и оживленно что-то обсуждали:

— Ты что делаешь? — спросил Паня у Вадика, который возился под партой. — Все-таки принес арифмометр?.. Чего это ребята шумят?

Его уже увидели.

— Пест, Пест, иди сюда!.. Панёк, правду говорят, что твой батька берет на свою машину Степана Полукрюкова? — спросили братья Самохины.

— Правда. А что?

— Так он же плохо работает! — заговорили ребята. — Завалят траншею, тогда и будут тебе шутки в деле.

— Ах-ах, какой страх! — пошутил Паня. — Прошу вас не беспокоиться, граждане, через два месяца траншея у вас тут будет. — И Паня хлопнул себя по карману.

— Много ты понимаешь! — сказал Вася Марков. — Мой папка говорит, что «Четырнадцатый» должен работать на траншее лучше, чем пестовская «Пятерка» работала в самые удачные дни. Сработаешь так с Полукрюковым, жди-дожидайся… Он хоть большой, да тихий, не то что Сема Рощин. У него потолок низенький… понимаешь, тут потолок… — Вася прихлопнул себя по макушке. — И выше Степан не вырастет, точка. Затянет он траншею, тогда все поговорят с твоим знаменитым батькой по-настоящему.

По лицам ребят было видно, что им близки опасения Маркова-старшего, принесенные в класс его сыном: все же плановик Марков был известен как человек дельный, Гора Железная прислушивалась к его словам. Теперь ребята ждали Паниного ответа, заранее с ним не соглашаясь.

Паня понял это и обиделся за отца.

— Болтаешь ты, Марков, лишь бы языком молоть! — воскликнул он. — Я моим батькой не хвастаюсь, только я скажу, если надо: Пестов знает, что делает, и Полукрюков у него быстро научится. А если даже не выучится… Да что там говорить! Будто ты не знаешь, как Пестов Рудную гору срыл? Один сменщик на фронт добровольцем пошел, а другой сменщик неважно работал, так Пестов по две смены подряд разворачивался да еще своему напарнику помогал. Пестов хоть за двоих будет работать — за себя и Полукрюкова, а траншею сдаст по графику, точка в точку!

Паня сразу получил два толчка.

Его толкнул в бок Толя Самохин, и неприятно толкнулось в груди сердце. В чем дело?.. Он обернулся и увидел Федю Полукрюкова, только что вошедшего в класс с Геной и Егоршей.

— Слышал, Федька? — задорно спросил Гена. — Слышал, так помни!

Конечно, Федя слышал слова Пани. Он остановился посередине прохода между партами, смотрел на Паню и совсем не к месту улыбался… Да, он улыбался, но непонятной была эта улыбка! Будто Федя извинялся, просил прощения. Потом он отвернулся, ссутулился, прошел к своей парте и неловко опустился на скамью, а Паня все еще как бы видел его улыбку и готов был провалиться сквозь землю.

От двери послышался зов:

— Пестов, иди к пионерской комнате, там портрет твоего батьки вывесили!

Воспользовавшись этим предлогом. Паня пулей вылетел из класса, но, конечно, не смог убежать от неприятного чувства только что допущенной грубой неловкости. И надо же было, чтобы все сложилось так нелепо!

На стене возле пионерской комнаты появился новый стенд: «Учитесь так, как трудятся герои пятилетки!» Портретную галерею передовиков на этом стенде, конечно, открывал Григорий Пестов.