Мони Нильсон-Брэнстрем: Цацики и его семья

Мамаша всегда говорила, что дети не обязаны любить своих родителей, но что родители обязаны любить своих детей. Ловцов каракатиц это, видимо, не касалось. Они могли всю жизнь где-то пропадать, а потом снова исчезнуть.

Цацики закрыл все окна и заперся в комнате. Он отказывался выходить, отказывался говорить с Мамашей. Она предала его, она раскрыла их тайну, и Цацики никогда ее не простит. Она может сколько угодно оправдываться или просить прощения. Цацики не будет ее слушать.

Бабушке Марии было плевать, что Цацики не желает никого видеть. Она поднималась к нему каждый час с печеньем и мороженым. С тех пор как она узнала, что Цацики ее внук, она перестала щипаться. Теперь она вместо этого бросалась на него с поцелуями. Но уж лучше бы она щипалась, думал Цацики, потому что ее усики щекотали и кололись. К тому же она разнесла эту новость по всей деревне, и теперь Цацики при всем желании не смог бы показаться на улице.

Он лежал и в тысячный раз просматривал «Супермена». Он привез этот комикс с собой из Швеции и уже зачитал до дыр. Он знал его наизусть.

Если бы он мог летать, как Супермен, он бы давным-давно уже был в Швеции! Зачем, ну зачем он умолял Мамашу познакомить его с папой Ловцом Каракатиц? Раньше все было гораздо лучше. Все было как обычно. Теперь все совсем не так, как он думал.

— Так ведь это и есть самое прекрасное в жизни, — сказала Мамаша. — Жизнь не развивается по готовому сценарию. Не все можно предугадать и решить заранее.

— Замолчи! — крикнул Цацики. — Я не хочу с тобой разговаривать!

Мамаша ушла грустная, но так ей и надо.

Теперь в дверь снова стучали. Цацики вздохнул. Ну как она не понимает, что он не желает с ней разговаривать. Он хочет только домой. Сколько раз это повторять?

Но это была не Мамаша. Это был Янис, который вернулся из моря. Вид у него был взъерошенный и усталый. Он сел на Мамашину кровать и несколько минут серьезно смотрел на Цацики, не говоря ни слова.

Цацики делал вид, что не замечает его. Он просто продолжал читать, только буквы почему-то расплывались перед глазами. Как будто в Супермена попала криптонитовая пуля, и он начал испаряться в воздухе.

— Нам обоим нелегко, — наконец проговорил Янис. — Твоя мама рассказала, что ты приехал сюда познакомиться со мной и решить, достоин ли я быть твоим отцом. И ты, конечно, решил, что недостоин.

— Да, я так решил.

— Я в жизни не испытывал такого потрясения, — продолжал Янис. — Я же не собирался заводить детей…

— Забудь об этом, — ответил Цацики, листая журнал. Вот бы иметь отцом Супермена!

— Дай мне время, — сказал Янис. — Отцами не рождаются, отцами становятся со временем, мне кажется. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь стать отцом. Дети пугают меня. И ответственность тоже…

Цацики не хотел, но не мог не слушать. Только пусть Янис не думает, что он готов с ним помириться.

— Я всегда ценил свободу превыше всего, — говорил Янис. — В любой момент сесть в лодку и свалить куда подальше. Хочу — рыбачу. Хочу — рисую. Захочу — пойду в горы. Как-нибудь ночью я возьму тебя с собой. Высоко-высоко, туда, где нужно всего лишь протянуть руку, чтобы дотянуться до звезд…

— Это невозможно, — сказал Цацики. Рассказ Яниса невольно затягивал его.

— Возможно, спроси у мамы. Но, Цацики, я клянусь, я ничего не знал о твоем существовании. Она же ни разу не написала мне, откуда мне было знать…

Янис спрятал лицо в ладони и разрыдался. Он рыдал так, что его плечи дрожали. Цацики не знал, что ему делать. Он никогда не видел, чтобы такой большой парень плакал. Это было так ужасно, что он сам чуть не расплакался.

Он встал с кровати, сел рядом с Янисом и осторожно похлопал его по спине.

— Прости, — наконец всхлипнул Янис и вытер глаза. — Видишь, ну какой из меня отец?

— Все в порядке, — ответил Цацики. — Можешь не быть моим отцом.

— Но я бы очень хотел, — сказал Янис. — Во всяком случае, я хотел бы попробовать. Но я не знаю как. Ты можешь меня научить?

— Не знаю, — сказал Цацики. — У меня никогда не было отца.

Шли дни, и Цацики, проводивший все время на улице, становился все чернее.

— Скоро ты будешь черный, как настоящий грек, — гордо сказала бабушка Мария и пощекотала его своими усиками.

У Мамаши кожа не загорала. Она покраснела как арбуз и облезла, поэтому Мамаша старалась держаться в тени. Она читала Цацики вслух и, как в старые добрые времена, помогала Марии в таверне.