Катарина Киери - Никто не спит

— Почему ты сказала, что тебя зовут Эсмеральда?

Малявка краснеет и часто моргает, глядя в стол, потом откусывает маленький кусочек кекса, пережевывает, глотает. Она явно смутилась, а я ведь совсем не хотел ее смущать.

— Я так сказала, потому что…

Отхлебывает молока.

— Потому что…

Оглядывается по сторонам, как будто ответ на вопрос находится где-то здесь, на кухне.

— Просто потому что сказала, — подсказываю я голосом умного и понимающего папы. Или дедушки.

Светленькая внимательно смотрит на меня. Потом кивает.

— Да, — выдыхает она.

— Все иногда так делают, — говорю я. — Скажешь что-нибудь, а зачем сказал — и сам не знаешь.

Мне это по собственному опыту известно. А говорю я все тем же родительским голосом.

— Мама, наверное, уже пришла, — спохватывается светленькая малявка.

Как только она оказывается в прихожей, дверь открывается и входит отец. Он, наверное, уже привык сталкиваться на пороге с уходящими гостями. На этот раз я решаю представить соседку.

— Это Анна. Она живет в квартире напротив, — говорю я отцу и тут же добавляю, обращаясь к ней: — А это мой от… папа. Зовут его Эрик.

Они кивают друг другу. Отец с улыбкой протягивает руку. Светленькая быстро пожимает ее и тут же отпускает.

— Пока, Элиас, — говорит она уже на пороге. — Спасибо за угощение.

Как только дверь закрывается, воцаряется полная тишина. Мы с отцом стоим в прихожей и смотрим друг на друга.

— Да-а, — медленно произносит отец, прерывая молчание. — У тебя что ни день, то гости.

— Да уж, — отвечаю я.

— Ну так что? — спросила Анна. — Попросишь прощения у Юлии?

— Да, попрошу.

Вчера, угощая кексом Анну, которая сидела за нашим столом и чесала под носом тоненьким пальчиком, я решился. Пойду домой к Юлии сразу после школы и попрошу прощения — за сломанный мизинец, за глупые слова, за…

Я нашел ее имя и номер телефона на сайте клуба джиу-джитсу. Потом позвонил в справочную и узнал адрес по номеру телефона. Я вдохнул полной грудью, почувствовал, как легкие наполнились кислородом и силой.

Весь день шел дождь, вода струилась серым занавесом по стеклам. Но когда мы вышли из школы, дождь перестал. Тоббе смотрит в небо, я следую за его взглядом: тонкие полоски рваных облаков быстро бегут, растворяясь в синеве.

— Хочу в город поехать, — говорит Тоббе. — Похоже, можно на велике.

— Я тоже в город.

Мы обмениваемся взглядами, которые означают: тогда поедем вместе.

Велосипеды, конечно, мокрые, но у Тоббе есть тряпка. Вытерев седло своего велика, он бросает ее мне. Я тру тщательно, досуха: не очень-то хочется оказаться перед Юлией с мокрым пятном на заднице.

— А что там случилось с Андреасом? — спрашивает Тоббе, пока я вожусь с седлом. — Ну, вчера, на футбольном поле.

Как тут объяснишь? Сцена ревности? Слишком много воздуха в легких? Мыльная опера? Сон?

— Не знаю… — отвечаю я, бросая тряпку обратно Тоббе.

— Если не хочешь, не рассказывай…

— Да нет, — перебиваю я. — Просто сам толком не понял.

Мы трогаемся с места.

— Кажется, дело в Терес, — говорю я и жду удивленного взгляда. Но напрасно. — Наверное, Андреас взбесился, когда мы вместе вошли в класс. Да еще и опоздали оба.

Тоббе кивает.

Я умолкаю. Надо подумать об этом — я как-то не успел, голова была занята другими вещами.

— Не знаю… Может быть, Терес сказала ему, что мы с ней недавно сидели и говорили в библиотеке. Серьезно говорили, кстати.

На этот раз Тоббе смотрит на меня удивленно: то ли из-за моих слов, то ли потому, что мы вообще вот так разговорились.

— Точнее, говорила больше она, — добавляю я, глядя в небо. Странно, что эти рваные полоски облаков так быстро бегут, хотя здесь, внизу, почти безветренно. — Но говорила хорошо.

Тоббе замедляет шаг:

— Терес хорошо говорила?

По голосу слышно, что для него это полная фантастика.

— Ага.

Мы идем дальше. Мне хочется рассказывать, поэтому я и рассказываю:

— Она говорила о том уроке шведского, помнишь, у нас еще замена была? Учительница, которая все спрашивала про имена. И я не смог ничего ответить.

Тоббе задумчиво кивает. Он знает, что я имею в виду. И раз уж слова сказаны, пути назад нет.

— Значит, Терес может что-то дельное сказать…

Похоже, он примеривается к этой мысли, пытается к ней привыкнуть.

— А Андреас дико ревнивый…

Да, пожалуй, лучше и не скажешь.

— Что поделаешь, — отвечаю я.

— Да уж, — Тоббе качает головой.

— Это мне Терес показала, как надо орать, — усмехаюсь я.