Роберт Колотухин - Наш дом стоит у моря

Раннее утро. Кустарниками, через полянки, я иду парком к старому доту. Штаны я подкатал, чтобы не замочить, а вот рубашка на плечах уже намокла от росы.

Сквозь листву пробивается солнце. Роса блестит в лучах, переливается изумрудными каплями. Зеленые мухоловки бесшумно порхают в кустах, склевывают росу, пьют. Роса на траве, на листьях и даже вон на той паутине, что похожа на мишень, какие вешают в тире. В центре мишени — в десятке — серый паучина.

Обхожу паука сторонкой. Мышей не боюсь, собак не боюсь, а вот пауков… Впрочем, с этим паучишкой я бы разделался в два счета — стоит только выломать хорошую дубинку, — но нужно торопиться: Буздес уже, наверное, давно снял с двери дота замок и принялся за дело. А я тут буду за пауками гоняться. И потом, сегодня мы еще должны идти в Отраду за красной глиной: у нас уже почти ничего не осталось, израсходовали мы ее за эту неделю.

Только обошел я паука сторонкой, как вдруг вижу, под кустом в примятой траве темнеет что-то продолговатое металлическое. У меня дух захватило: «Шмайсер?»

Я сломя голову бросился под куст. Ничего подобного — кусок обыкновенной водопроводной трубы. Я разозлился: «Опять не то!» — схватил трубу и со всего маха развалил все-таки паучье гнездо.

Иду дальше. Иду, а сам по сторонам зорко посматриваю. Я специально вот уже неделю хожу по утрам к нашему доту не аллейками, а напрямик, через поляны. Я помню, как румыны грелись тогда, весной, здесь на солнышке и шмайсеры их валялись в стороне.

Иду я и мечтаю: «Вот найду немецкий автомат, кокну дельфинчика пудов так на пять, — эти поросята каждый раз под вечер барахтаются у скал под нашим дотом. («Жабры чешут, — говорит Буздес и вздыхает. — Столько мяса, столько рыбьего жира пропадает, Шура! Вот при вашей комплекции ой как необходим рыбий жир!») Вот кокнем мы с Буздесом такого поросеночка, посмотрим, как тогда Ленька заговорит. А то он совсем нос задрал в последнее время. У Демьяна своего, наверное, перенял эту дурацкую привычку. Вчера например…»

Да, совсем забыл, вчера я узнал про Леньку такое!..

Вернулись мы вчера с ним домой, как обычно, почти в одно и то же время. (Мы с Буздесом всегда заканчиваем работу в то время, когда «Филофора» проходит внизу, под нашим дотом, в Хлебную гавань, возвращаясь после второй ходки на Вилковскую банку. «Филофора» нам служит вместо часов.)

Мама была на работе. Гарий Аронович с Ирмой у себя в цирке — завтра у них открытие сезона.

Так вот. Умылись мы с Ленькой на кухне, перекусили на скорую руку и, так как оба здорово устали, отправились спать.

Я первым нырнул под одеяло. Лежу, значит, и наблюдаю, как раздевается мой братишка. Похудел он. Щеки ввалились, ребра торчат точь-в-точь как у меня. И в ямки у ключиц тоже по целой кружке воды можно залить, такие глубокие. А вихор на голове по-прежнему торчит. Торчит вихор. Но не поливает его больше мой Ленька заваркой. И спит без платка. И у зеркала по утрам больше не топчется — некогда. Да и вообще забыл он про ту Сосульку. Всего лишь один раз ходил Ленька к школе (а после того воскресника прошла уже почти неделя). Отпросился как-то у деда на часок и пришел.

Только не побежала к нему через дорогу Сосулька. Весело болтая со своими подружками, она прошла мимо и даже глазом не повела в Ленькину сторону. А ведь видела, что он стоит, ждет. Обидно мне стало за брата. Я чуть было не выскочил из-за угла и не вышиб ногой из ее рук портфелик, которым она помахивала. Но потом сдержался, решил не вмешиваться.

Я вспомнил про этот случай возле школы и приподнялся на кровати:

— Лёнь, хочешь научу тебя бенгальский огонь делать? Хочешь?

Ленька натянул свежую майку на свои ребра и промолчал.

— Лёнь, — говорю я, — знаешь, какие мы с Буздесом фигуры успели сделать за эту неделю? — Я облокотился на подушку и начал загибать пальцы. — Три звезды. Огромные. Одну чертову мельницу, десять римских свечей…

— Шел бы лучше твой Буздес на завод, — хмуро перебил меня Ленька. — Начинял бы там порохом снаряды, раз у него специальность такая. А то выдумываете там всякие фигли-мигли… Чертова мельница…

Я задохнулся от обиды:

— А вы!.. А вы — йодовозы!.. И вообще, если у тебя плохое настроение, я лучше с тобой и разговаривать не буду!

— А я и не прошу, чтобы ты со мной разговаривал. Спи, — отвечает Ленька, а сам чистую рубашку натягивает.

— Куда ты, Лёнь? — снова приподнялся я.

— Ты спи, спи. Я ненадолго, — буркнул Ленька и, погасив свет, вышел.