Сёрен Ульссон - Дневник Берта

В Юнгбергскую школу ходят симпатичные девицы. Некоторые из них даже красят волосы. Одна, которая волос не красила, была Надя Нильссон. Она и так была симпатичной.

Она танцевала с пятью приятелями.

— Кто это там? — небрежно спросил я Оке и Турлейфа.

— Надя Нильссон, — ответил Турлейф. — Она играет на скрипке в оркестре.

Турлейф рассказал, что Надя живёт в маленьком домике около футбольного поля вместе с мамой и тремя братьями.

— Братишки выглядят жестокими, — сообщил Турлейф.

Надя посмотрела на меня четыре раза. В четвёртый раз она улыбнулась.

Я спросил Турлейфа, насколько жестоки братишки.

— Будущие воры и убийцы, скорее всего, — ответил он. — Братишки забирают Надю из музыкальной школы. Они на всех ругаются. Иногда они показывают задницы. Братишки одновременно курят и сосут табак. Они ездят на машине и носят кожаные сапоги и заклёпанные куртки. У них рокерский «Амазон», такая машина с кубиками на ветровом стекле и цельным покрытием на крыше. Братишки пробили дыру в крыше машины, чтобы показать, что у них есть мускулы. Потом они выкрикивают: «Рули, рули, рули!» и стартуют так страшно, что дымятся покрышки.

Я размышлял, насколько это опасно для жизни, влюбиться в Надю. Именно в этот момент она мне улыбнулась так, что мне стало жарко.

— Безусловно, стоит рискнуть, — сказал я.

У Нади чёрные глаза и темно-русые вьющиеся волосы. От неё летят искры, так что в мозгу поднимается температура.

Ой, дневник, когда она улыбнулась!.. Мне захотелось её обнять и подуть ей в уши. Но я этого не сделал. Нелегко дуть на расстоянии четырёх метров.

Я, Оке и Турлейф поехали на велосипедах домой.

Я всё время думал о Наде.

Оке пытался ехать на заднем колесе, чтобы задняя фара коснулась земли. Ему это удалось.

Надеюсь, в будущем мне ещё много раз пригодится красная ручка. Надя Нильссон — скрипачка из Юнгбергской школы.

Завтра куплю пластинку со скрипичной музыкой.

Конец простой — вампира вой

Динь-дон. Тук-тук, дневник.

Сейчас я расскажу что-то забавное.

На этой неделе я был мужественным. Даже несколько раз. Одно из проявлений мужества — я следил за подозрительным соседом Улле. Он выглядел почти опасным. Он ходил в ВИНО-ВОДОЧНЫЙ МАГАЗИН! Там раздают пиво, вино и прочий яд. Потом Подозрительный Улле исчез… в подъезде. Подозрительно. Но мужественно.

Другой мужественный поступок — я использовал в школе очки. Почти целый день!

Даже Глыба меня не дразнил. Хотя он два раза ухмыльнулся.

Учительница сказала, что я был мужественным.

— Само собой, — круто ответил я.

Третьим мужественным поступком был секретный телефонный звонок Наде. Наде Нильссон из Юнгбергской школы. Ей с тремя страшными братишками. Честно признаться, я звонил из телефонной будки. Я долго готовился.

Привет, Надя. Я тот парень, которого ты видела в прошлую пятницу. Который на тебя смотрел, — я повторил это четыре раза.

Это звучало не очень хорошо.

— Здорово, девуха. Приходи к третьей скамейке в Замковом парке в три часа. Там тебя будет ждать тот, кто тебе нравится.

Это тоже звучало нехорошо.

— Это автоматический голос Треба Волкера, звонящего девчонкам. Вы, Нильссон Надя, выбраны Требом Волкером на роль его девчонки. Пожалуйста, подтвердите, сказав ДА после сигнала. ПИ-ИП!

Я этого не сказал.

Я написал на бумажке, что я хочу сказать. Какая удача, что мама родила меня сообразительным.

Потом я потерял бумажку.

Теперь — о мужественном. Я всё равно позвонил. Трубку взяли три Надиных братишки! И я не бросил трубки.

Кто тут, к чёрту, звонит? — поинтересовались братишки.

— Надю можно? — спросил я настолько круто, насколько мог.

Ситуация принимала опасный оборот.

Кто это? — поинтересовались братишки.

— Никто особенный, — ответил я.

— Странное имя, — произнесли братишки тоном, сулящим несчастье.

— Это мне? — раздался издалека голос.

— Твой жених! — орали братишки.

Я почувствовал головокружение. Но ничего не сказал.

— Алло. Это Надя, — раздался голос.

— Привет, меня зовут… Оке.

Хорошая придумка. Оке звучит лучше, чем Треб.

— Да? — ответила Надя.

— Да-а, — сказал я. — Да-а, — сказал я. — Да-а, — сказал я.

После шестого «Да-а» Надя спросила, что я хотел.

— Да-а, — сказал я. — Это… это трудно — играть на скрипке?