Ури Орлев - Остров на птичьей улице

До первого углового дома я знал дорогу отлично, быстро и без оглядки прошел ее. Даже ни разу не прислушался. Остановился только тогда, когда приблизился к чердаку, где у меня забрали продукты. Еще до того, как услышал крики, понял, что что-то не так. Может, услышал шорох, которому не придал значения. Девочка кричала:

— Папа!

Она кричала не таким голосом, каким обычно зовут папу. Было понятно, что она попала в беду. Я остановился. Сначала хотел убежать. Но подумал, что, может, это маленькая Марта. Я пошел на голос. Послышался мужской смех. Приблизился к пролому в стене, который вел на чердак, и в полумраке увидел мужчину с огромным мешком на спине, держащего за руку девочку. Я напряг зрение. Лицо ее разглядеть было невозможно, но я узнал ее платье в горошек. Я не долго думал. Достал пистолет и щелкнул затвором. Мужчина обернулся на звук, и тогда я сказал самым грубым голосом, каким только мог:

— Не трогай ее!

И выстрелил. Испугался страшно. Это был настоящий выстрел. Пуля попала в стену, и я услышал, как посыпалась штукатурка. И был странный запах. Наверно, пороха, о котором говорил мне папа. Впервые с тех пор, как я увидел пистолет, я понял, что он по-настоящему стреляет. Как видно, до этой минуты я не до конца верил, что это возможно.

Реакция была мгновенной. Мужик отпустил девочку, бросил мешок и скрылся в мгновение ока. Если бы выстрел не перепугал меня, я бы, наверно, рассмеялся. Марта от испуга застыла на месте. Я был уверен, что она тоже хотела удрать, но не могла сделать ни шага.

Я пролез в пролом.

— Это я, — сказал я ей. — Мальчик, у которого вы забрали еду. Помнишь?

Я подошел к ней. Она отодвинулась назад, как будто я был какой-нибудь немец.

— Тогда ты ела сахар, а твой отец хотел меня поймать. Помнишь? Тебя зовут Марта.

Она остановилась:

— Кто это кричал?

Я старался говорить таким же грубым голосом, как раньше. Но ничего не вышло. Во всяком случае голос, звучал довольно низко:

— Это говорил я.

Мне показалось, что она смеется.

— А что это такое было — «трррах!»? — спросила она.

— Я взял камень и ударил о железо, — объяснил я ей.

— Это было как… настоящий выстрел, — сказала она дрожащим голосом. — Что-то даже отлетело здесь от стены, — показала она пальцем.

Я не ответил.

— Что будет, если он вернется? — волновалась она.

— Откуда ты вышла?

— Из нашего укрытия. Мне было запрещено выходить. Но папа с мамой пошли поискать что-нибудь съестное, и я вышла ненадолго. Хотела пойти во двор. У нас так тесно и темно! И неожиданно появился он.

— Пойдем, я отведу тебя в укрытие, пока не вернулись родители, — предложил я.

Она не отвечала. Потом прошептала:

— Я никому не могу сказать, где оно находится. Папа меня убьет.

— Ладно, — сказал я. — Давай пройдем на соседний чердак и спрячемся там в углу.

— А если папа и мама вернутся и не найдут меня на месте?

Я так соскучился по разговору с кем-нибудь, хотя бы даже с этой девочкой! Но не мог заставить ее остаться со мной. Все же я постарался хотя бы немного продлить нашу беседу:

— Сколько тебе лет?

— Девять.

— А я думал, восемь.

— Да, я маленькая. А сколько тебе?

— Двенадцать. В общем-то, одиннадцать с половиной. Где вы жили раньше?

— В гетто.

Она рассказала, где они жили в гетто и где находился их дом до войны. Потом рассказала обо всех куклах, которые остались дома. Сейчас у нее есть только одна кукла оттуда и еще одна, которую папа нашел здесь, в одной из квартир. Я рассказал о моем белом мышонке. Она поразилась:

— И ты дотрагиваешься до него рукой?

— Да.

— И он не кусается и не заражает тебя болезнями?

Это меня рассмешило. Я забыл, что многие боятся мышей, как, например, Барух.

— Знаешь, ведь люди выращивают мышей вот уже три тысячи лет.

— Откуда ты знаешь?

— Написано в энциклопедии.

— Я должна вернуться в укрытие, — вдруг сказала она.

Я утвердительно кивнул головой.

— Куда ты идешь?

— Далеко. Я должен взять кое-что на веревочной фабрике.

— Ты не боишься?

— Когда как.

Тогда она сняла с косички заколку и протянула мне. Потом ушла. С минуту я прислушивался, как она спускается по лестнице. Потом подошел к более освещенному месту и рассмотрел ее подарок. Я даже не сказал ей, как меня зовут.

С чердака веревочной фабрики спускалась вниз железная лестница. Я проверил, достаточно ли она прочная, — так учил меня отец, — а потом спустился вниз. Шел на цыпочках. Все было заперто. Дверь на складе тоже. Я посмотрел во двор. И тут увидел сторожа. Он сидел на лавке в середине двора под осиной и курил. На нем было кожаное пальто и сапоги. Я его не узнал. Он не был на фабрике ни разу. Я мог бы пробраться на склад через одно из окон со двора. Если бы хотя бы одно окно не было закрыто. И если бы сторож не сидел во дворе. И если бы… если… Поэтому я с огорчением решил вернуться и по дороге прихватывать на крышах бельевые веревки, какие будут. Смогу сплести из низ толстую веревку. Думал так, но все-таки не двигался с места.