Юрий Яковлев - Позавчера была война

В старом фронтовом письме было написано:

«Дорогая мама! Сегодня с нашего „острова“ улетает последний самолет. Спешу написать вам эти строки. Военный корреспондент Крылов дал мне слово доставить вам письмо. „Остров“ — это клочок земли, на котором мы окопались. А вокруг нашего „острова“ смертельное море — фашисты. Это звучит красиво, но, по существу, довольно-таки скверно. Наш „остров“ с каждым днем становится меньше, и „жителей“ на нем убавляется. Надежд пробиться к своим мало. Но мы не улетаем с „острова“, потому что самолет не может забрать всех.

У нас все время идут дожди. И грязь по колено!

Наш „остров“ вулканического происхождения: он возник в огне, в огне и исчезнет. Но это случится не сегодня и не завтра. Мы еще повоюем.

Передайте привет ребятам: Вовке, Грише и Жорику. Большой привет Жене. Пусть никто не обижает Женю.

Берегите себя. А за меня не волнуйтесь. Со мной все в порядке. Целую».

Женщина в сером халате долго не могла оторвать глаз от смятой странички письма. Это письмо было двадцать лет в пути и за это время выбилось из сил, как солдат после долгого мучительного перехода. Женщина медленно опустила руку с письмом и увидела девушку-почтальона — мокрую, окоченевшую, в больших сапогах, измазанных рыжей глиной. Ей показалось, что эта хрупкая черноволосая девушка принесла письмо не с почты, а оттуда, с вулканического острова, где идут дожди, и грязь по колено, и фашисты со всех четырех сторон. Она смотрела на девушку и, сама не зная почему, протянула ей письмо. Девушка робко взяла листок и стала читать, держа его на расстоянии, чтобы с мокрых волос на него не капнула вода.

Она прочитала письмо и заплакала.

— Почему вы плачете? — спросила женщина и положила руку на мокрое плечо почтальона.

— Жалко… его…

Мальчик, похожий на кузнечика, зашмыгал носом, но не заплакал. Он не знал, что написано в письме.

— Сколько вам лет? — спросила женщина почтальона.

— Девятнадцать, — отозвалась она, размазывая слезы по щеке. — А что?

— Когда он писал это письмо, ему тоже было девятнадцать.

— Скажите, — спросила девушка-почтальон, — а кто эта Женя?

— Женя? — женщина отвела от своей собеседницы глаза, словно силилась вспомнить, кто эта Женя. — Она с ним в школе училась. Он ушел на фронт, а она еще училась.

— А где она теперь?

— Теперь ее нет. Уехала куда-то…

— Как же ей сообщить про письмо? Вдруг он найдется?!

— Это через двадцать-то лет?

— Находятся! У нас на почте рассказывали — находятся. Надо разыскать Женю…

— Не надо, — тихо сказала женщина.

— Как же так! Как же так! — повторяла девушка, не зная, что делать, на что решиться.

А мальчик смотрел своими пристальными коричневатыми глазами, не зная, чем помочь расстроенному почтальону. И женщина тоже думала, как помочь этой молоденькой девушке, до которой старое фронтовое письмо дошло не приглушенным и не ослабленным годами, а таким, словно его только что написали и в нем билась тревога, и промокшая девушка в огромных сапогах откликалась на эту тревогу.

Женщина легонько потрясла почтальона за худое плечо и сказала:

— А знаете, я вспомнила. Женя была похожа на вас. Такая же худенькая, черноволосая.

Она это все придумала, но девушка просветлела и спросила:

— Серьезно?

— Серьезно, — сказала женщина, и мальчик, похожий на кузнечика, выкрикнул:

— Конечно!

— Слушайте, — неожиданно сказала девушка, — подарите мне это письмо. Ведь меня тоже зовут Женя. И адресат выбыл…

Эта просьба прозвучала так неожиданно, что женщина машинально потянулась к письму и взяла его из рук девушки. Она прижала к себе письмо и некоторое время стояла молча. И тут она подумала, что эта молоденькая девушка никогда не получала писем с фронта и у нее никогда не было человека, который бы приказал всему миру: пусть никто не обижает Женю! Девушке это письмо нужнее, чем ей…

— Возьмите, — сказала она и протянула почтальону письмо, сложенное треугольником.

Девушка с благодарностью посмотрела на женщину и молча взяла письмо. Нет, она не положила его в почтальонскую сумку, а спрятала отдельно, во внутренний карман куртки, чтобы не спутать с сотнями чужих писем.

— Спасибо! — сказала она и застучала большими сапогами по ступенькам лестницы.

Когда дверь за почтальоном закрылась, мальчик-кузнечик спросил: