Гюнтер Гёрлих - Пропавший компас

Улли ничего не ответил. Они подошли к скамейке, которая была со всех сторон окружена кустами. На ней никого не было. Улли прислонил к ней велосипед и сел.

— Садись, Андре, — предложил он, — или, может, ты спешишь?

— Нет, не спешу, — сказал Андре. Но тут же вспомнил, что сегодня его предпоследний вечер в этом городе. Он подумал про Марину, и ему показалось странным, что он сейчас как ни в чем не бывало сидит рядом с похитителем компаса. А ведь сколько дней, сколько сил потратили они с ней на поиски вора. Чудно все это, даже поверить трудно.

— Хороший у тебя отец? — неожиданно спросил Улли.

— Мой отец? — удивился Андре.

— Да, — нетерпеливо кивнул Улли. — Я спрашиваю, какой он.

— Конечно, хороший.

— Почему это «конечно»? Думает он о тебе? Можешь ты вот просто так подойти к нему и поговорить по душам?

Андре смотрел на него с нескрываемым удивлением.

— Я могу прийти к отцу с чем угодно. Он всегда со мной поговорит. И не только со мной. Нас в семье трое.

— А нас двое, — сказал Улли, — и брата отец очень любит. Только я малышу не завидую. Он славный парнишка. Я сильно буду скучать по нему, когда уеду.

— Думаю, он по тебе тоже будет скучать.

— Вначале, может, и будет, — тихо произнес Улли, — а потом, наверно, и вспоминать перестанет. К тому же у него есть дядя Альберт. Он меня вполне заменит.

— Мама твоя будет скучать без тебя, — сказал Андре. Он вспомнил, как женщина заступалась перед мужем за Улли, вспомнил ее лицо. Он как бы снова увидел эту сцену: судорожно сжимая руль велосипеда, женщина пыталась защитить сына, а на нее, вне себя от ярости, надвигался ее муж.

Улли ссутулился на скамейке, сгорбился, словно под непосильной ношей.

— Мама? — проговорил он. — Да, маме будет тяжело. Она все глаза выплачет. Мама у меня хорошая. Но помочь она мне не в силах. Она всегда старалась облегчить мне жизнь. Правда, делала она это не так, как надо: все больше тайком, чтобы только он ничего не узнал. И зачем? Из-за этого он еще больше злился. Когда на него находит, он кричит, что я ему не сын. Кстати, это правда.

— Я знаю про тебя, — сказал Андре, — мне Марина рассказывала. Настоящий твой отец был американский солдат. Он в Корее погиб, да?

— Почем я знаю, погиб он или нет, — вдруг рассвирепел Улли. — Мне-то какое дело? Я его и не видел никогда. Только раз на фотографии: мать тайком показала. Еще одна тайна! Отец не должен знать, что мать до сих пор хранит этот снимок. Он взбесится, если узнает. А мне это все равно. Мне все равно, что у Свена светлые волосы, как у отца, а у меня — черные. Может, он из-за этого и бесится. Как же, а вдруг люди скажут: «В кого это Улли такой чернявый? Небось он не от Винтера». А я и правда не его сын. Дядя Альберт как-то сказал мне, когда мне уже совсем стало невмоготу: «Бывает, парень, и похуже кое-что. Твоего отца война покалечила. Он ведь в голову ранен. Пойми это, парень». Только навряд ли в этом дело. Дядя Альберт просто хотел меня утешить. С ним-то самим война вон что сделала — хуже не бывает. Он об этом не любит рассказывать, но я-то знаю. Маринина бабушка с ним тоже знакома. При фашистах она прятала его у себя на даче. Через дядю Альберта я и познакомился с Бухгольцами. Это он послал меня к ним с поручением. Мне сразу у них понравилось. А ты рылся в ящике с книгами, в бабушкиной каморке?

— Нет, — удивленно и даже слегка обиженно ответил Андре, — Марина мне его не показывала.

— Ты попроси ее показать. У бабушки такие там книги — мечта!.. Слушай, а правда, что новый корабль хотят назвать именем Вильгельма Бухгольца?

— А ты будто не знаешь! — сказал Андре и взглянул на Улли.

Тот почувствовал на себе этот взгляд и понял, что Андре снова вспомнил про компас, который Улли украл.

Улли тихо сказал:

— Честное слово, я не знал, что с компасом связана такая история. Поверь мне, Андре.

— Верю, — угрюмо буркнул тот.

Улли наклонился к нему.

— Я знаю, что ты сейчас думаешь. Ты думаешь: теперь он зубы мне заговаривает, а компас-то все-таки украл. Неважно, связана с компасом какая история или нет. Кто украл, тот украл. Да еще у людей, которые ему доверяли. Так ты думаешь, Андре?

Улли почти вплотную придвинулся к Андре, глаза у него блестели, как от жара, да и говорил он будто в жару.

И все же Андре сказал:

— Да, примерно так.

Улли отпрянул назад.

— Так ты и должен думать, — пробормотал он. — Я только расскажу тебе, как все это вышло. Понимаешь, я взял мопед покататься. Я тогда даже матери не сказал: знал, что она будет меня ругать и волноваться. А я обязательно должен был поехать на мопеде. Потому что пари с ребятами заключил. Просто так. Без заклада. Прикатил сюда, в парк, и показал всем, как я умею ездить. Ребята ахнули. А я ради Эльвиры старался. Пусть все знают, какой у Эльвиры друг. Все шло отлично. Я такие виражи там выделывал — ребята чуть не обалдели. А на обратном пути зацепил педалью за бровку тротуара, и педаль сломалась. Зазевался я: все вспоминал, как здорово откатал перед ребятами. Вот и поплатился. Дома, на счастье, никого не было. Отец тогда ездил куда-то на курсы. Но денег на новую педаль у меня не было. Ну, и пришла же мне в голову эта дурацкая мысль унести компас. Я ведь пошел к Бухгольцам денег в долг попросить. Но попросить не посмел. А взять компас — посмел. Так-то. Ну, теперь ты все знаешь.