Гюнтер Гёрлих - Пропавший компас

— Только не здесь, — умоляюще заговорила женщина. — Ганс, одумайся!

Испуганный голос женщины возымел на мужа обратное действие.

— Нет, здесь, и сию минуту! — отрезал мужчина и прибавил еще громче: — А посторонние пусть убираются отсюда, да поскорей!

И он выразительно посмотрел на девочку.

— Мы все уйдем отсюда! — решительно сказала женщина и хотела увести Улли в дом.

Но мужчина схватился за руль:

— Улли останется здесь.

— Да, — сказал Улли. — Я останусь. Ты, мама, ступай. Я ведь не ребенок.

Притянув к себе велосипед, он прислонил его к стене. Мужчина отошел в сторону и снова сцепил руки за спиной. Маленький Свен заплакал:

— Хочу к Улли!

— Он сейчас придет, — сказала мать.

— Он обещал покатать меня на велосипеде! — не уступал Свен.

Мужчина направился к мопеду, и Улли пошел за ним. Женщина с опаской смотрела им вслед, но по-прежнему не выпускала руки Свена. Мужчина сердито обернулся к ней:

— Я же сказал: остальным здесь нечего делать!

Свен заплакал. Мать втащила его в подъезд. Белокурая девочка тоже ушла со двора.

Мужчина резко взмахнул рукой и показал на мопед.

— Машину брал?

— Да.

— Зачем?

Улли молчал. Он не смотрел на отца. Тот подошел к сыну и закричал:

— Зачем брал? Скажи правду: зачем? И еще скажи, что ты плевал на мой запрет. Мой категорический запрет.

— Я взял его покататься. Я не подумал.

Мужчина вплотную придвинулся к Улли. Он по-прежнему держал руки за спиной.

— Вот как ты мне отвечаешь! — заговорил он хриплым от злости голосом. — Дерзко и нагло, как всегда. «Я не подумал»! А о чем ты вообще-то думаешь? Ты не умеешь беречь вещи, заработанные тяжелым трудом. Где уж тебе их беречь! У тебя психология паразита! Ты так сжился с ней, что уже не знаешь меры! Дармоед — вот ты кто! Ты не моргнув глазом разбил бы машину вдребезги. Плевать ты хотел на это! Тебе всегда было на все наплевать! А я-то с тобой нянчился. Зря только старался. Зря!

Мужчина сжал кулаки. Бледное его лицо было страшно.

Улли невольно вскинул руки, точно пытаясь защититься от удара. Но вдруг опустил их и посмотрел на отца. В глазах его был вызов.

— Твой мопед я починил. И бить я себя больше не дам. Никогда! — сказал он.

Мужчина занес кулак. Но не ударил. Улли не отпрянул назад, не сжался. Что бы сделал он, если бы мужчина нанес удар?

Мужчина в сердцах пнул ногой мопед. Мопед накренился в сторону, стукнулся о стенку сарая, со скрежетом сполз с нее и грохнулся о булыжник. Беззвучно завертелось переднее колесо. Отец и сын молча глядели на него. Потом отец медленно зашагал прочь. У двери он обернулся и крикнул:

— Смотри, лопнет мое терпение! Смотри, как бы я не свернул тебе шею!

Он постоял еще немного, глядя на сына. А Улли… кажется, он даже не вздрогнул, услышав эту угрозу…

Андре опять затаил дыхание. Он нащупал под рубашкой гладкую вощанку. Сейчас, наверно, самое время подойти к Улли.

Однако Андре не двинулся с места.

Мужчина скрылся в подъезде. Улли поднял мопед с земли и снова водрузил его на подставку. Он провел рукой по вмятинам и даже вынул носовой платок, чтобы обтереть машину. Потом он подошел к своему велосипеду и в нерешительности остановился около него понурив голову. И сейчас еще Андре мог бы спрыгнуть вниз. Улли медленно вывел велосипед со двора.

Андре слез на землю и потянулся что было силы: все тело у него затекло от долгого сидения на дереве. Он пересек двор, с опаской ожидая, что встретит кого-нибудь, либо отца Улли, либо мать. Выбираясь из полутемного подъезда, он еще не знал, что ему делать дальше. Все вышло совсем не так, как он задумал. Сцена, разыгравшаяся во дворе, сбила его с толку. Ему захотелось выбросить вощанку и пойти домой. Он даже больше не чувствовал голода…

Неподалеку от пятиэтажки Андре наткнулся на Улли. Он сидел на груде старых кирпичей. Рядом с ним лежал велосипед. Улли сидел опустив голову и теребил руками травинки. Андре заколебался: заговорить с ним или нет? Он видел, что Улли совсем подавлен. Все же он не ушел. Улли не сразу заметил его. А когда заметил, на лице его поначалу выразилось изумление и растерянность. Потом на этом лице проступил холод, мрачное высокомерие, точно таким Улли запомнился Андре во время их недавней встречи у ворот мыловаренной фабрики.

— Опять ты здесь? — сказал Улли.

— Да, опять.

— Скоро ты от меня отвяжешься?